Снорри Кристьянссон - Род [litres]

С топором наготове Бьёрн ворвался на вырубку… чтобы увидеть мелькание белой кожи – руки, ноги, широкую спину – и лежащую на земле Руну, вцепившуюся Карлу в волосы, подталкивавшую и подгонявшую его.

– Сзади, – прошипела она в ухо любовнику, тот замер в середине толчка и оглянулся через плечо на великана с топором.

Ему потребовалось мгновение, чтобы оценить положение.

– Сделай вид, что… – начал Карл, но Бьёрн уже отвернулся.

Широко размахнувшись, здоровяк погрузил топор в ближайшее дерево. Не глядя на любовников, он сказал:

– Маме дрова нужны.

И ушел.

Как только он скрылся, Руна положила руку на шею Карлу, поглаживая его.

– Ну же, – прошептала она, притягивая его ближе, – не останавливайся.

Карл оттолкнул ее и поднялся на колени, скрывая штанами опадающий член.

– Хватит, – сказал он.

– А мне нет, – сказала Руна, блеснула соблазнительной улыбкой, приподнялась и потянулась к его бедру.

Карл оттолкнул ее руку и встал.

– Я сказал, хватит.

В глазах у Руны сверкнула злость, и она поднялась на ноги, безотчетно поправляя платье и вытряхивая траву и веточки из волос.

– Но я думала…

– Не надо было думать. Я просто хотел кому-нибудь присунуть.

Ее глаза наполнились слезами, челюсти яростно сжались. Она закусила губу, сорвалась с места и убежала прочь от хутора, в глубину леса.

Карл крепко зажмурился и вздохнул.

Потом снова открыл глаза, подошел к торчавшему из дерева топору и пробормотал:

– Так. Дрова.

Он потянул за рукоять, но топор не поддался. Карл с проклятиями стал расшатывать его из стороны в сторону снова и снова, пока лезвие наконец не начало выходить на ширину ногтя с каждым рывком.

Хельге всегда казалось, что выполнять работу по дому вместе с матерью – это особая честь. Все становилось приятно ритмичным и тихим, и ее мысли где-то витали, пока она механически нарезала морковку ножом.

– Пожалей свою старушку-мать и принеси мне еще дров, – попросила Хильдигуннюр. – Нужно разжечь посильнее огонь под котлом.

Солнечный свет ударил вышедшей из дома Хельге в лицо, и ей пришлось надолго зажмуриться, чтобы привыкнуть к нему. Она услышала, как плещутся в реке детишки, и без труда вообразила тоску на лице присматривавшей за ними Гиты.

Ноги сами отнесли ее за угол дома, в тень, к навесу, под которым были сложены дрова. Она взглянула на отсыревшие поленья. «Хорошо, что нарубить еще послали кого-то другого». Хельга набрала охапку дров посуше и осторожно понесла назад, глядя под ноги, хоть и была уверена, что может пройти этот путь с завязанными глазами. Она сбросила груз в корзину для дров.

– Вот.

– Спасибо, – сказала Хильдигуннюр. – Много Бьёрн нарубил?

– Не знаю, – сказала Хельга. – Он, похоже, еще не вернулся. Топора не видать.

– Хм, – она бросила в огонь три полена, и голодное пламя мгновенно вгрызлось в древесину.

Позади них открылась дверь, и в дом вошел Бьёрн.

Хильдигуннюр повернулась к нему:

– Где мои дрова, здоровая ты орясина?

– Карл сказал, что нарубит, – ответил Бьёрн.

Хельга взглянула на мать. «Ей это совсем не нравится», – подумала она. И что вообще Карл делает в лесу? Она попыталась вспомнить, когда в последний раз видела старшего из братьев.

– Так возьми другой топор и помоги ему, – приказала Хильдигуннюр. – Тут тебе делать нечего.

Бьёрн молча повернулся и ушел.

Когда дверь закрылась, Хильдигуннюр вздохнула:

– Как же сложно уследить за всем зверьем, – пробормотала она.

Хельга не была уверена, что речь идет о домашней скотине.

По лесу гуляло эхо от ударов металла о дерево. Бьёрн с топором на плече поднялся на холм и нашел вырубку. Его старший брат стоял у огромной сосны, весь в поту, с безумной улыбкой, и рубил что было силы. Два дерева, каждое в три человеческих роста, уже лежали на земле. Карл оглянулся, заметил Бьёрна и с новой силой атаковал сосну.

– Приветствую, братец, – прорычал он между двумя яростными ударами. Бьёрн ничего не ответил, лишь подошел к одному из поваленных деревьев и принялся обрубать ветки. – Ты пришел сказать мне, какой я нехороший? Каким я могу быть бесчестным ублюдком?

Костяшки сжимавших топорище пальцев великана сделались белыми, и он взглянул в лицо брату:

– Ага, именно так, – сказал он с холодной яростью в голосе. – Ты засранец – и всегда им был, но обычно ты вредишь только себе. Зачем тебе рушить семью Аслака?

– Она этого захотела…

– Пусть так, но и ты должен был захотеть. Ты любишь только себя и все портишь. Так всегда было. Но пора с этим кончать.

Братья немного постояли лицом к лицу в лесной тишине.

– Я убил людей, Бьёрн, – мягко сказал Карл, – больше, чем могу сосчитать. Слабых людей. Молодых людей. – Он дернул плечами и перехватил топор, не спуская глаз с великана, осматривая его, примеряясь к нему. – Больших людей.

Бьёрн уставился на брата, с отвращением скривил губы – а потом принял решение, отвернулся и продолжил обрубать ветки.

Карл посмотрел на затылок брата.

– Как хочешь, младшенький, – пробормотал он, прежде чем снова всадить лезвие топора в огромную сосну.

Солнце было уже на полпути к земле, когда они взвалили на плечи первое дерево, теперь разрубленное пополам. После стычки они не обменялись ни словом, но братья столько раз работали вместе, что им не нужно было ничего друг другу говорить. Они споро одолели путь от вырубки до хутора, разрубили ствол на поленья и аккуратно сложили их у сарая, рядом с прошлогодними дровами.

Карл ушел в дом, а Бьёрн направился к кузне. Друг на друга они не смотрели.

При виде хозяина Бреки вскочил и бешено забарабанил хвостом.

– Шшш , мальчик, – низким голосом прогудел Бьёрн. – Шшш .

Он почесал пса за ушами, найдя то место, которое всегда заставляло его расплываться от удовольствия. Потом для верности почесал еще раз и вздрогнул, почувствовав, что за ним наблюдают: возле кузни стоял Вёлунд и молча смотрел на него.

– Чего тебе, парень?

Вёлунд не ответил, и Бьёрн вздохнул:

– Иди на вырубку рядом с новой овчарней, сын. Возьми топоры и столько веток, сколько сможешь унести. Давай живее.

Подстегнутый громким голосом отца, Вёлунд неуклюже зашагал.

Бьёрн посмотрел, как мальчишка то ли бежит, то ли семенит прочь, и снова вздохнул:

– Надо было тебя еще в младенчестве утопить, – пробормотал он. Взглянул на собаку и улыбнулся: – Был бы он больше на тебя похож, да?

Волкодав смотрел на него с обожанием и довольно пыхтел, вывалив язык.

Хельга спускалась по холму к новой овчарне. Узенькая полоска деревьев, которые, как говорят, она называла «мой лес», когда была маленькой, едва-едва охватывала холм, ничего особенного, но, подумалось ей, звуки там обитали чарующие . Иногда было тихо, иногда все взрывалось шелестом и жизнью. Это было одно из тех мест, где она чувствовала себя спокойнее всего. Она сразу воспользовалась шансом сбежать, улучить немного времени для себя, едва только Хильдигуннюр упомянула, что ей нужно кое-что из ящика возле новой овчарни – должно быть, она оставила там свой нож с костяной ручкой, а он ей нужен, потому что это лучший нож на хуторе. Бьёрн тоже вызвался сходить, но Хильдигуннюр велела ему сидеть тихо и послала Хельгу. Ей было о чем подумать: ненавидят братья друг друга или любят? Карл срывается на всех и вся, но стоит ли бояться его угроз? И так ли прост Сигмар, как кажется? Телосложения он незавидного, однако даже не дернулся, когда во время состязаний на него бросился Карл.