Джессика Феллоуз - Дерзкий, юный и мертвый

Памела нашла двоих своих подружек и убежала с ними, а Нэнси схватила бокал с подноса проходившего мимо официанта и сердито насупилась. Музыканты играли нестройный вальс, хотя для танцев было рано, и тетушки суровыми воронами восседали на стульях по углам зала. Луиза нерешительно топталась возле Нэнси, не готовая занять свое место среди этих пыльных матрон-компаньонок.

– Да мы тут помрем со скуки! – сказала Нэнси, и Луиза сочувственно закивала.

К ним вдруг подскочила полная дама с широкой шеей и конским профилем. Луиза поспешно отступила к стене.

– Нэнси, дорогая моя! Так восхитительно, что вы все-таки пришли, особенно после этого кошмарного убийства бедняжки Кертиса.

Последние слова она произнесла таким громким театральным шепотом, что их услышал каждый, кто только находился в зале.

– Здравствуйте, миссис Брайт, – ледяным тоном заговорила Нэнси. – Мав просила передать вам и вашему супругу самые искренние соболезнования. Как жаль, что Пола исключили из Оксфорда.

Миссис Брайт сникла.

– Он сам ушел, после чистой воды недоразумения… – пробормотала она. – Передайте и ей мои соболезнования.

Вынужденная прикусить острый язык, дама ретировалась.

Подошла Памела, заметно погрустневшая.

– Все только об этом и говорят, – прошептала она сестре.

Уточнять, о чем именно, не требовалось.

Нэнси залпом осушила бокал.

– Жаль, придется здесь торчать до ночи: у Мав полно шпионов, которые тут же докладывают ей обо всех наших передвижениях. Хуже, чем у проклятых большевиков. И не смотри так на меня, Женщина, я права. Давай чуть позже улизнем и отправимся в ночной клуб?

– Ты что! – выдохнула Памела. – Мав узнает!

– Еще чего, – возразила Нэнси. – Мы к концу вечера опять вернемся, чтобы попрощаться с миссис Брайт и прочими клушами.

Луиза открыла было рот, но Нэнси отмахнулась.

– Тебе, Лу, участвовать не обязательно. Останешься здесь, а если нас вдруг поймают, заявишь, что ты ничего не знала.

– Как скажете, конечно, но это ведь будет неправдой… – возразила Луиза.

Ей тоже страсть как хотелось попасть в ночной клуб – все лучше, чем торчать здесь в этой стае ворон. Однако придется усмирить свой нрав. Луиза давно поняла, что показывать хозяевам лишнее рвение, стараясь перед ними выслужиться, – все равно что вылить на себя холодный суп: тебя ни в коем случае не подпустят близко, держа на расстоянии вытянутой руки. Показушное безразличие – вот единственный залог успеха… Если ты, конечно, не из Америки, что лишь подтверждает общее правило. Клара Фишер, например, была докучливее щенка, но друзей ее навязчивость не раздражала. Луиза невольно вспомнила про нож в сумочке. Зачем Кларе держать при себе оружие?..

Впрочем, она поспешила отогнать лишние мысли, все равно это не ее дело.

Девушки втроем оглядывали зал. Ничего не изменилось. Даже официанты в углах, никому не нужные, казалось, понемногу зарастали мхом.

– Нет ничего хуже скучной вечеринки, – заявила Нэнси. – На поминках и то интереснее. Хотя бы можно поплакать.

Памела фыркнула.

– Пойдем поговорим с гостями. Чем больше народу нас увидит, тем больше свидетелей потом подтвердят, что мы и впрямь были, – предложила она.

Сестры вопросительно уставились на Луизу.

– Хорошо… – сказала она, якобы после минутного раздумья. – Но я пойду с вами: надо проследить, чтобы в клубе ничего не случилось и чтобы вы вернулись вовремя.

– Отлично! – радостно объявила Нэнси. – Встречаемся здесь через двадцать минут, – прошептала она, когда в комнате воцарилась тишина и всех пригласили в бальный зал. – Никто не заметит, что мы улизнули.

Вскоре девушки выбрались через французское окно. Без пальто на улице было холодно. Нэнси залихватски, будто не в первый раз, поймала такси. Заметив, как удивленно глядит на нее Луиза, она пояснила:

– Я иногда говорю Мав, что хочу навестить Тома в Оксфорде, а сама еду по своим делам. Не гляди так, Лу, мне двадцать один! В моем возрасте глупо торчать в четырех стенах.

Они забрались в такси, и Нэнси велела водителю ехать к сорок третьем дому по Джерард-стрит в Сохо.

– В Сохо? Нэнси, разве это разумно?..

Луиза никогда не бывала в тех краях, но, как все, частенько читала в «Дейли скетч» статьи о тамошних проститутках, сутенерах и кутилах. А с появлением «эмансипе», джазовых музыкантов и любителей фокстрота тот район стал выглядеть и вовсе последними трущобами.

– Там все наши будут, – отмахнулась Нэнси.

Памела промолчала и вообще выглядела на удивление спокойной.

Такси подъехало к головокружительной развязке у Гайд-парка, где автомобили заезжали на кольцо сразу с четырех сторон и на нужную улицу удавалось вырулить лишь по чистому везению.

– Откуда вы знаете? – спросила Луиза.

– Потому что Тэд помолвлен с Долли Мейрик, а сейчас именно она заправляет клубом, пока ее мать в Париже. Так что все там будут. – Нэнси насмешливо покосилась на сестру. – Уж прости, что я снова говорю о твоей сопернице, милая моя.

Памела промолчала.

– Выходит, что Долли – дочь миссис Мейрик?

Вот так новости! И эта девушка обручена с лордом де Клиффордом… Подумать только! Имя миссис Мейрик было знакомо каждому любителю сплетен, она давно прославилась своими скандальными клубами, за которые не раз побывала под арестом.

– Да, – кивнула Нэнси, приподнимая бровь. – Учти, еще ничего не решено. Тэду нет двадцати, и он не может жениться без позволения матери. Кстати, до свадьбы та была актрисой, и многие наверняка потом скажут, что Тэд поэтому и женился на Долли: мол, как и все прочие мужчины, он выбрал в жены собственную мать…

– Сестра, не будь такой гадкой, – упрекнула ее Памела. Обе тут же громко рассмеялись и зафыркали, наконец выплескивая тревоги последних недель.

Впереди возникла статуя Эроса на фоне ярких вывесок, рекламирующих сигареты «Эрми клаб» и «Канны – море цветов и спорта», где розово-рыжий закат лился в синие волны.

Луизу тоже захлестнул лихорадочный азарт, словно ее вдруг подключили к электрическому генератору.

На вид дом номер сорок три ничем не выделялся среди прочих; никто бы не сказал, что за фасадом скрывается ночной клуб. Стоял поздний вечер, но на улице было люднее, чем в Берфорде рыночным днем: на тротуаре толпились мужчины и женщины, среди них ковыляли пьяные. На другой стороне улицы разгоралась драка. Едва девушки вышли из такси, как автомобиль торопливо сорвался с места, не желая брать здесь пассажиров. Нэнси постучала в закрытую дверь. Открыл им высоченный мужчина в черном галстуке. Он окинул их пристальным взглядом, мимолетно – не без удивления – задержавшись на Луизе, и взмахом руки пригласил внутрь.

В холле была стойка, за которой миловидная девушка с волосами, сиявшими ярче новенькой медной монетки, широко улыбнулась и попросила по десять шиллингов с каждого – «членские взносы». Нэнси протянула ей деньги.