Генрих Аванесов - Земля Бранникова

Однако в 1942 году и школу создали. Поначалу класс в ней был всего один для детей всех возрастов, и учитель тоже один — мама Виктора — Елена Сергеевна. Сын к тому времени перестал быть грудничком. В детском саду за ним теперь смотрели другие мамаши.

Елена Сергеевна была рада вернуться к своей специальности. До войны она успела три года поработать в школе, любила свою профессию и умела находить общий язык с детьми. Кроме того, она хорошо знала русскую литературу и, благодаря прекрасной памяти, помнила наизусть множество стихов. Особенно хорошо она знала Пушкина. При полном отсутствии на Острове книг это дорогого стоило. Дети всех возрастов сразу затихали, когда она начинала декламировать «Сказку о царе Салтане» или «Руслана и Людмилу».

Всего этого Виктор, естественно, помнить не мог, но мать и дед так подробно рассказывали ему о жизни на Острове в войну, что эти воспоминания он считал своими, тем более что они плавно переходили в тот период, свидетелем которого был уже он сам.

Конечно, организовать коммуну без одобрения и поддержки со стороны дирекции завода и партийных органов никакие женщины не смогли бы. Дед, который в войну работал на заводе мастером, говорил, что инициатива снизу была поддержана на самом верху, но где и кто был этим верхом, он не знал. Тогда у него для любопытства не было ни времени, ни сил. А когда позже времени стало много, невпроворот, то спросить уже было не у кого.

Самостийно организованная на Острове школа была в 1947 году узаконена. Тогда же отменили продуктовые карточки, и коммуна практически сразу после этого прекратила свое существование. И то, и другое произошло не безболезненно. Кухня-столовая, кормившая всех жителей Острова, прекратив свое существование, растеклась по баракам и комнатушкам, наполнив их вонью и грозя пожарами от многочисленных керосинок и керогазов. В школе долгое время не назначался директор. Но, поскольку самоуправление уже кончилось, а управление еще не началось, школа в этот учебный год начала работать только с третьей четверти. С января 1948 года.

Оказались вдруг ненужными и те люди, которые организовали коммуну. Директор завода был отправлен на пенсию. Он и вправду был стар. Но, оставшись без дела, без семьи и без смысла в жизни, он потерял к ней вкус. Жил он в комнатке в одном из бараков и слонялся по территории завода, всем делая замечания. Те, кто знали и помнили его в недалеком прошлом, сочувствовали ему и не перечили. А новички в выражениях не стеснялись.

Примерно такая же судьба постигла и женщину, соседку Бранниковых по бараку, которая фактически возглавила коммуну, причем в самое тяжелое для людей время, в декабре 1941 года. У нее никогда не было никакой официальной руководящей должности, но при этом она обладала непререкаемым авторитетом у рабочих завода, его начальства и у всего населения Острова. Оставшись не у дел, она вернулась на работу в заводскую контору. Замечаний никому она не делала, а тихо спивалась, на что смотреть было просто тяжело.

Конечно, это были не единственные трагедии на Острове. Но эти были у всех на глазах. Они, можно сказать, переживались коллективно. Индивидуальных же трагедий, переживаемых лично или внутрисемейно, и не сосчитать.

В 1948 году Виктору пришло время идти в школу. Но на самом деле, он уже давно начал учебу. Лет с трех мама стала часто брать его на занятия, так как ей некуда было девать сына. Сначала он тихо играл в какие-нибудь кубики, сидя под столом у ее ног, и периодически выбегал оттуда, чем развлекал класс, отвлекая его от занятий. За это он регулярно получал от мамы взбучку, чего хватало ненадолго.

Потом, лет с пяти, он уже сидел за столом вместе с другими ребятами, рисуя что-нибудь на листочке бумаги. Детский ум его при этом автоматически впитывал информацию. К тому времени, когда он официально стал учеником, оказалось, что он уже знает всю школьную программу, которую мама преподавала детям. Так же, как она, Виктор мог прочитать наизусть «Руслана и Людмилу», «Сказку о царе Салтане», рассказать о приключениях Гулливера.

Умел он к тому времени читать и писать, неплохо считал, в общем, вполне освоил программу начальной школы. А к девяти годам, когда в нем начала проявляться самостоятельность, ему в школе стало просто скучно, и он начал убегать с занятий.

Далеко он в то время не уходил. Слонялся по территории завода, заглядывал в цеха. Рабочие, у многих из которых были свои дети, понимали, что ребятам некуда деваться и отгоняли их только от опасных мест, позволяя наблюдать за рабочим процессом. Завод в это время уже прочно стоял на ногах, решая в полном объеме непростые задачи ремонта всех типов паровозов.

Больше всего в то время полюбился Виктору литейный цех. Вид раскаленного жидкого металла, льющегося из горна в форму, завораживал его. Может быть, в его памяти всплывал вид открытой паровозной топки, на которую, как рассказывала мама, он уставился, когда она везла его, двухмесячного, на Остров. Что мы знаем о детской психике этого возраста. Может быть, яркие впечатления грудных детей застревают в их памяти?

Наблюдая за работой формовщиков, он вскоре понял, как и что они делают. После этого он переключился на инструментальный цех. Там было много станков. Разобраться в их работе оказалось труднее. Один пожилой рабочий стал учить его токарному делу. Он легко впитывал эту науку.

Учитель физики все же смог на некоторое время приручить Виктора. Он заставил его окончить седьмой класс. Старших классов в школе на Острове не было. Добираться до школ города за эти годы легче не стало. Кто-то отправлял своих детей жить к родственникам в город, чтобы они могли учиться дальше. Некоторые семьи уезжали с Острова с той же целью.

У мамы Виктора и его деда такой возможности не было. Наверное, как-то проблему дальнейшего образования можно было решить, если бы к этому стремился сам Виктор. Совсем рядом жил и развивался огромный город. И Виктор это знал. Он делал вылазки в город уже лет с десяти. Видел огромные дома, вереницы автомобилей, троллейбусы, автобусы, трамваи. Там было интересно побывать, но домом своим он считал Остров. И работать он хотел там, на заводе, который искренне считал своим.

На заводе в это время открылась школа фабрично-заводского обучения — ФЗО. В ее задачу входило обучение подростков рабочим профессиям. И мама согласилась на его поступление туда. Фактически, с этого момента, с четырнадцати лет, Виктор стал рабочим.

Надо сказать, что ему очень быстро надоело стоять у станка, а более того, делать однообразную работу. В этом смысле слесарная и слесарно-сборочная работа была интереснее и разнообразнее. Он перешел в слесарно-сборочный цех, но в это время, во второй половине пятидесятых годов эра паровозов подходила к концу. Им на смену шли электровозы и тепловозы. Да и город, быстро расширяясь, требовал новых площадей.