Генрих Аванесов - Земля Бранникова

— Не надо скорую, не пугайте детей — сказала она, — пусть пока придет врач из нашего медпункта. Завтра на моем месте пусть встречает детей Ангелина Федоровна.

Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Пришедший через несколько минут врач констатировал смерть. Никто не посмел нарушить те распоряжения, что дала Елена Сергеевна перед смертью. Ее тело было вывезено из школы вечером, когда там уже не было ни одного ребенка. Утром следующего дня детей встречала заведующая учебной частью Ангелина Федоровна, вскоре утвержденная районным начальством в должности директора школы.

А еще через полтора года умерла мама Ольги. Дурные вести доходят быстро, но Австралия, все-таки, слишком далеко. Ольга не приехала на похороны матери. Она уже нянчила внука.

Таким образом, к 2001 году, когда Виктору исполнялось 60 лет, он оказался в Москве совсем один. После отъезда команды, работавший с БОРей, ему уже совсем стало нечего делать в институте. Руководил тем, что осталось к тому времени от института, назначенный откуда-то сверху временный директор или кризисный управляющий. Досталось ему не так уж много, четыре нижних этажа здания, проходная, бухгалтерия, плановый отдел, охрана, что-то еще. Продолжала работать и столовая. В нее сделали отдельный вход. Днем она обслуживала оставшихся в институте сотрудников, а по вечерам превращалась в кафе с караоке и танцами. Все остальное уже было переоборудовано в офисные помещения.

На очередном витке приватизации здание института было выставлено на торги и сразу же выкуплено. Кем бы вы думаете? Трудно поверить, но здание было выкуплено не кем иным, как Кузнечиком!

К концу 90-х годов Кузнечик перестал соответствовать своему прозвищу. Он раздался в плечах и набрал в весе, как в прямом, так и в переносном смысле. Научился выбирать себе костюмы по росту, а заодно, галстуки, туфли, рубашки, очки и другие аксессуары. Приобрел уверенную походку и твердость во взгляде. Так что угловатый юноша превратился в солидного мужчину, занимавшего, однако, скромную должность в плановом отделе института. Правда, отношение к нему там было как к личности выдающейся. К нему обращалась за советами по финансовоюридическим вопросам сама Ольга Петровна, начальница планового отдела. Женщина властная, знающая себе цену, обращаясь к нему, она смиряла свою гордыню, зная, что в награду получит толковое и верное решение любой своей проблемы. Она же мирилась с тем, что столь ценный работник не слишком часто находится на своем рабочем месте.

Впрочем, занятость сотрудников планового отдела института, да и всех остальных в это время уже была весьма условной. Ведомство, к которому относился институт, в последние годы не раз переформировывали, объединяли с другими, а потом снова разъединяли. В этой неразберихе здание института оказалось выставленным на продажу через аукцион. О том, что здание продано, в институте узнали лишь месяц спустя из-за странных бумаг, которые стали приходить в его адрес.

Одна из таких бумаг попала в плановый отдел и поставила Ольгу Петровну в тупик. Содержание самой бумаги было вполне безобидным, но преамбула в ней гласила: «В связи с приватизацией здания института прошу вас!..»

С этой бумагой в руках Ольга Петровна отправилась к заместителю директора. Тот не смог прояснить ситуацию, и вместе они пошли к директору. Только через неделю общими усилиями руководства института, наконец, удалось выяснить, что здание попало в приватизационный список уже более года назад. Включило его в этот список уже расформированное ведомство. Но от этого не легче. Список был утвержден в правительстве законным путем, и обратного хода уже нет.

Вот тут Ольга Петровна и обратилась к Кузнечику. Простите, к Аркадию Викторовичу. Тот взял в руки бумагу, повертел ее в руках, и спросил: «А что, собственно, Ольга Петровна, вы хотите узнать? Кто выкупил здание? Отвечу. Здание института выкупил я!»

Трудно представить себе шок, который испытала в эту минуту Ольга Петровна, а вслед за ней директор, его заместители и все остальные сотрудники института. Как могло случиться, что принадлежавший государству институт, вдруг, так просто был продан в частные руки, и кому? Рядовому сотруднику планового отдела!

Наверное, шок был бы меньше, если бы о его продаже было известно заранее. Если бы институт был выкуплен, например, какой-нибудь западной фирмой. Но все эти «если бы» уже не имели никакого смысла. Дело сделано. Можно обращаться в суд. Но судиться-то придется не с покупателем, а с продавцом, то есть с государством! А с него, как известно, взятки гладки…

Директор института, весьма пожилой человек, лишь лет на пять моложе Алексея Федоровича, хорошо известный в своей среде, очень тяжело, но трезво воспринимал ситуацию. Он предложил пригласить Аркадия Викторовича на разговор, что и было сделано незамедлительно.

Войдя в кабинет директора, Аркадий Викторович поздоровался и сел за стол, не обращая внимания на злобные взгляды присутствующих.

— Не могли бы вы, Аркадий Викторович, прокомментировать наше неведение и свою покупку! — сказал директор.

— Почему бы и нет, — спокойно ответил Аркадий Викторович. — Впрочем, вопрос о вашем неведении я комментировать не буду. О том, что институт включен в приватизационный список уже более года назад, вы были обязаны знать по долгу службы. Я же узнал об этом, когда читал объявление о проведении аукциона, которое было опубликовано за некоторое время до его начала. Вот и решил купить. Место хорошее, для меня удобное и привычное. Тем более что в ближайших окрестностях я уже купил несколько производственных зданий. Здесь я планирую в перспективе разместить свой офис.

— А как вы собираетесь поступить с институтом? — не выдержала Ольга Петровна.

— Институту придется ужаться до трех-четырех этажей, — уверенно, как нечто давно продуманное и решенное, ответил Аркадий Викторович, — тем более что нынешняя численность института большего не требует. И, разумеется, регулярно вносить арендную плату.

После этого разговора директор института немедленно ушел в отставку. Вслед за ним ушли в отставку и его заместители. А немногие оставшиеся сотрудники института начали перетаскивать на нижние этажи все то, что они считали для себя ценным.

Подал заявление об уходе из института по собственному желанию и Аркадий Викторович. Его скромный письменный стол в плановом отделе опустел. На верхних этажах института начался ремонт. Начался, как обычно, с выбрасывания мусора: научно-технических отчетов, протоколов испытаний, макетов приборов, чертежей. Все это теперь стало ненужным, превратилось в хлам. И это было действительно так, поскольку здесь уже не было людей, которые знали, зачем все это было сделано и как этим пользоваться.