Генрих Аванесов - Земля Бранникова

Неплохо показали себя его любимцы на последних испытаниях в 1991 году. Особенно отличился ходячий робот. Гусеничный робот это так, дань традиции. Хорош для парадов, для быстрого перемещения по хорошим дорогам. А ходячий — это настоящий солдат, следопыт, разведчик, боец. Много в него вложено, а сколько еще надо вложить, чтобы довести до ума. Больше, чем уже вложено. Вспомнить хотя бы грубое неказистое шасси первого ходячего робота, как оно потом постепенно превратилось в самый настоящий скелет: гибкий, прочный и при том элегантный. Провода планировалось тогда уложить внутрь скелета, но не успели, не справились с этой непростой в технологическом смысле задачей во время перестройки, а сделать что-либо серьезное потом стало почти невозможно.

Вот тут Алексей Федорович перестал думать о роботах, и в который уже раз задумался о том, почему огромная страна так легко меняет курс. Царизм сменился на коммунизм. Смелый шаг. Можно сказать, новаторский. Никто ничего подобного не пробовал. Впрочем, не совсем так. Что-то похожее было во времена Великой французской революции. Тот же террор, что и после Великой октябрьской. Обе революции поспешили избавиться от своих героев. Обе революции привели к власти тиранов, людей очень разных, и в то же время в чем-то схожих.

За пятнадцать лет своего правления Наполеон ценой жизни миллионов своих сограждан взошел на вершину личной воинской славы. Самой Франции его победы не дали ничего. После изгнания Наполеона все вернулось на круги своя. А что осталось? Остался Гражданский кодекс, признанный всей Европой, как свидетельство того, что Наполеон был гениален не только в воинском искусстве. Кстати, до России Кодекс Наполеона за двести лет так и не дошел, а ведь был бы полезен ей, еще как полезен. А еще во Франции осталась народная любовь к своему императору, которую ни за какие деньги не купишь. Достаточно вспомнить его триумфальное шествие по стране после бегства с острова Эльба.

Интересно, как бы принял народ Сталина, если бы он вдруг взял бы, да и вышел на Красную площадь из Мавзолея, когда он еще лежал там? Хотя, что говорить о народной любви, об изменчивости чувств народных. Тиранов готовы на руках носить. Вспомнить хотя бы, как рыдала страна, когда Сталин умер. Не все, конечно, рыдали, достаточно было и тех, кто радовался. Но радоваться тогда можно было, только уткнувшись в свою подушку. Иначе рыдающие растерзали бы. И сделали бы это совершенно искренне, от полноты чувств, что ли.

Сталин царствовал в России тридцать лет. За это время отправил на тот свет гораздо больше сограждан, чем Наполеон, но и добился большего. Провел индустриализацию страны и, победив в тяжелейшей войне, значительно расширил ее пределы. Это у него не отнимешь. Он оставил потомкам могучую империю, созданную на костях, на энтузиазме, на героизме, на слезах граждан этой страны и сделал это в значительной степени вопреки логике событий того времени.

Без тяжелой индустрии войну было бы не выиграть, это факт. А была ли война с Гитлером неизбежной? А с Наполеоном? Риторический вопрос. Однако, интересный. Оба завоевателя были настолько уверены в скорой победе, что, начав ее с разницей в сто тридцать лет в одно и то же время года, в июне, не обеспечили свои войска зимним обмундированием. Оба верили в слабость экономики и в слабость власти противника, как они просчитались!

Можно ругать Сталина самыми последними словами за кровь, но нельзя не согласиться, что именно его воля, его идея заставила страну вывернуться наизнанку, возродиться из пепла революции, пройти через ужасы мировой войны, победить в ней. С этим, в общем, никто и не спорит, но как потомки обошлись с его наследием: Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин? Не было у них ни воли, ни идеи. Все слова и слова, а еще и стремление удержаться у власти до гробовой доски. У Сталина такая необходимость тоже была, как и у Наполеона, впрочем. Видимо, любой диктатор должен заботиться о своем кресле. В этом им можно было бы и посочувствовать, но как-то не хочется.

Может быть, кровавая карусель в правление Сталина была создана им специально для защиты трона, чтобы исключить саму возможность появления какого-либо очага сопротивления его воле?

Вот спросить бы у Хрущева: «Дорогой Никита Сергеевич, а что совершили вы за время своего правления? Да, мы знаем, вы развенчали культ личности Сталина, запустили в космос первый спутник, а потом и Гагарина, отправили молодежь на освоение целины.

Знаем мы об этом, но вопросы, все же, остаются. А где были вы, когда Сталин создавал свой культ, создавал ГУЛАГ, депортировал народы? На другой планете? Или вы были соратником Сталина? А если соратником, то и подельником. Может быть, созданный Сталиным и его соратниками культ личности вождя насаждался специально, как созидательный инструмент, чтобы до каждого гражданина страны, до каждого генерала и последнего зека довести его волю, заставить строить социализм? Может быть культ личности был в то время необходимостью?

Кстати, дорогой Никита Сергеевич, а вы свой культ зачем создавали? Какую свою идею с его помощью хотели провести в жизнь? Да, первый спутник запустили при вас, но это — не ваша заслуга, а результат того, что в стране уже существовала мощная промышленность. Наверное, с помощью своего культа вы хотели догнать Америку по производству молока и мяса на душу населения. Благая цель, но вы ее не достигли. На тощих землях Казахстана молодежь в тяжелейших условиях научилась получать более или менее приличные урожаи, но вывезти зерно было не на чем и некуда.

Не справились вы с задачей, Никита Сергеевич, не было у вас единства в целях и средствах их достижения, не было и настоящей все сокрушающей воли. Так что и сняли вас вовремя или почти вовремя, а то доигрались бы вы до ядерной войны. Да и сколько можно было народ смешить анекдотами про свою личность. Страх-то в народе поубавился, вот и спрашивают друг у друга: «Что такое «Культпросвет»? И сами же отвечают: «Просвет между двумя культами. Сталина и вашим, дорогой Никита Сергеевич!»

Первые тридцать лет своей жизни Алексей Федорович прожил при Сталине и не понаслышке знал о том времени. Теперь, когда жизнь подходила к своему логическому завершению, он уже в который раз пытался вынести свой, личный приговор тирану или хотя бы сформулировать его. В голове крутилась расхожая фраза: «Казнить нельзя помиловать». Да, надо было казнить. И сделать это надо было вовремя, когда репрессии еще только начинались. На то и соратники, чтобы остановить своего лидера. Упустили момент. А потом, когда все жертвы уже были принесены, война выиграна, индустриализация набрала обороты, казнь стала бы просто местью старому, больному человеку. Он сам наказал себя. Когда ему стало плохо, то никто не осмеливался даже приблизиться к нему, чтобы помочь.