Генрих Аванесов - Земля Бранникова

Однако главным его делом, все же, стала инспекция военных складов, формирование и отправка в армию обозов с продовольствием и воинским снаряжением. Дело оказалось хлопотным и многосложным. Склады были разбросаны на много километров вдоль главного русла Невы по обеим ее сторонам. Товары в них доставлялись летом кораблями и лодками, а зимой — на санях, по льду. Чего только не было в огромных складских амбарах?! Наверное, все, кроме, разве что, порядка. Каждый приходящий сюда обоз разгружался туда, где было свободное место. Так что все что угодно, могло оказаться где угодно. И если смотритель конкретного амбара еще мог знать, что лежит у него на полках, то смотритель склада из нескольких десятков амбаров уже не мог упомнить всего. Что уж и говорить обо всех складах!

В этих условиях формирование обозов превращалось из работы в искусство. Причем прибыльное. Командиры частей, посылая фуражиров за очередной порцией товаров, зачастую давали им деньги, так сказать, на представительские расходы. Как использовались эти деньги, можно только догадываться, но те, кто приезжал с ними, формировали обозы много быстрее, чем остальные.

Так что работа Андрея превратилась для него в непрерывную скачку от одного склада к другому, в ругань с нерасторопным и корыстным складским начальством. В поисках нужных товаров для очередного обоза бывало, что за день он пересекал реку до десятка раз. Под его приглядом обозы в действующую армию стали уходить много чаще, чем раньше. Но в мыслях своих Андрей был очень далеко от окружающей его повседневной действительности. Он видел себя там, в Европе, в Париже, других европейских столицах, где вершилась большая политика, где ставкой в игре были не деньги, а судьбы стран и народов.

Между тем, весна уже начинала входить в свои права, а с ней приближался и час отъезда Андрея в действующую армию. Федька же по весне должен был отправиться в Рузу передать Настеньке весточку от него. Сказать Федька должен был ей, что как только война позволит, Андрей сам за ней приедет. Поженятся они и будут жить счастливо многие годы.

Говорят, если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Так и вышло. Когда уже все было подготовлено к отъезду Андрея в армию, когда в спешке доделывались последние бумаги и надо было срочно забрать их из министерской канцелярии, в очередной раз вскочил он на коня. Подумал, что стоило бы поехать в объезд, через мост, но времени было в обрез. Вот и направил он коня прямиком, на ледяную переправу через Неву.

В очередной раз подъехав сюда, Андрей увидел на берегу столпотворение саней и народа. Заторы здесь случались и раньше. То лошадь поскользнется и упадет, то сани вдруг сцепятся, и возчики с криком, щелкая кнутами, поведут разборку. Затор на этот раз случился основательный, но привычного шума было не слышно.

Увидев приближающегося к переправе конного гвардейского офицера, зная крутой нрав людей его круга, народ пришел в движение, стал жаться к саням, отводить их с дороги, но не вперед, как обычно, а куда-то вбок. Что-то было не так в поведении людей, но занятому своими мыслями Андрею было не до них.

На спуске к реке конь заупрямился, встал на дыбы, не хотел спускаться на лед. Но Андрей подбодрил его, похлопал коня рукой по шее, и тот поверил хозяину, вышел на лед, и снова попытался остановиться, однако шпоры сделали свое дело. С берега что-то кричали. Различались отдельные слова. Андрей понимал, что его предупреждают об опасности. Благоразумие требовало: вернись. Гордость же требовала двигаться вперед!

— Проскачу, — твердил сам себе Андрей, понимая, что рискует, но ни на секунду не сомневаясь в своих словах, веря в удачу, в победу, в свою звезду, во все то, что всегда заставляло его двигаться вперед и побеждать.

Когда конь вынес его на середину реки, Андрей окончательно понял, что совершил роковую ошибку, но было поздно. Впереди показалась трещина. Один край льдины приподнялся, раздался звук, похожий на выстрел из пушки, и лед под конем пришел в движение. Может быть, спрыгни он сейчас с коня, и отправься назад пешком, а, может быть и ползком, выжил бы. Но были вещи, которые Андрей не мог сделать ни при каких обстоятельствах. Он остался в седле.

С берега было видно, что всадник пытается объехать неожиданно возникший ледяной затор. Но куда там! Еще мгновение, и конь вместе с всадником исчезают в пучине. Тяжелая одежда, сабля, сапоги со шпорами не оставили ему никаких шансов на спасение.

Так, совершенно неожиданно оборвалась жизнь и карьера Андрея Славского.

Ничто не может повернуть события вспять. Не стало Андрея, но остались близкие ему люди, прежде всего отец. Нет смысла описывать его горе, его переживания. Отметим лишь, что спустя год, весной 1814 года, Иван Николаевич выполнил волю сына. Он отправил Федьку в Рузу выкупить на свободу того крестьянина, дочь которого полюбил Андрей, и, по возможности, доставить в Санкт-Петербург его дочь вместе с ребенком, разумеется, если таковой действительно есть.

Федька все выполнил в точности. Приехав в Рузу, навел справки. Выяснил, что действительно у дочери зажиточного крестьянина весной 1813 года родился сын. По срокам все совпадало.

Отыскал Федька помещика, которому принадлежал крестьянин. Тот очень не хотел продавать своего каретника, приносившего хороший доход, но отказать знатному господину не мог. Поторговались, конечно, но дело сладилось. С самим крестьянином Федька начал переговоры только, когда купчая была оформлена по всей форме. С ним проблем не возникло. Он был рад обрести свободу. Его каретная мастерская процветала. Крепкие, ладные коляски на рессорах заказывали аж из Москвы. А вот дочь подвела, подвела крепко. Но теперь ничего. Все уладится.

Последний, кто узнал о переменах в своей судьбе, оказалась Настя. По-настоящему красивая женщина, с гордой осанкой, совсем не крестьянского вида. Да и годовалый ребенок, Ваня, был, что надо. Крепенький и голосистый.

В качестве приданого крестьянин отправил с дочерью много всякого барахла, которое ей в будущем никак не пригодилось, но все это было погружено в элегантную карету собственного производства, которая произвела впечатление и в северной столице. Заказы на них пошли потом в Рузу и оттуда.

К осени того же года Настя с сыном перебрались в Санкт-Петербург и поселились в отдельном флигеле во дворе большого роскошного дворянского особняка в центре города. К Насте были приставлены учителя для обучения языкам и хорошим манерам, а к ребенку воспитатели, которые менялись по мере его взросления.

Старый барин часто заходил во флигель. Смотрел, как ребенок играет. Когда тот подрос, стал ему что-то рассказывать, но мало и редко говорил с Настей. В шестнадцать лет мальчик, получивший хорошее домашнее образование, был отправлен на дальнейшую учебу в Англию. Там он провел шесть лет, изучая технические науки, в том числе паровые машины. Знакомился с первыми паровозами и железными дорогами. Вернулся в 1835 году и сразу был направлен на работу по проектированию Царскосельской железной дороги.