Генрих Аванесов - Земля Бранникова

Приехал генерал всего-то на неделю разобраться с тыловыми службами. Снабжение армии шло из рук вон плохо. Не хватало всего, начиная от обмундирования и продовольствия и кончая оружием и боеприпасами. С таким снабжением начинать весеннюю кампанию было невозможно, а весна в Европе начинается много раньше, чем в России.

Визит его, конечно, вызвал переполох в доме, но ничего, хозяева быстро справились с собственным смятением. Гостя встретили достойно и по-русски хлебосольно, а иначе и быть не могло. Все же, и сын, и гость божьей милостью смерти избежали там, где каждый третий ее принял. Нельзя было не поднять бокал по такому поводу, и Иван Николаевич сам произнес тост в честь героев Бородинского сражения. Отдал он должное и мужеству Анджело. Хоть и противник, но сражался честно. Так что вопрос о его статусе решился тут же, за столом.

Под диктовку Закревского написал Иван Николаевич бумагу, в которой говорилось, что Анджело был ранен в сражении на бородинском поле и взят в плен поручиком Славским, принявшим на себя все последующие хлопоты по его излечению. Андрей и Анджело бумагу подписали, а Закревский ее тут же заверил своей подписью и личной печатью.

Поделился Закревский и новостями. Сказал, что войска встали на зимние квартиры в Европе, в основном в немецких княжествах. Весной начнется новый заграничный поход. Так что впереди еще много сражений. Пожелал Андрею поскорее поправиться и пообещал найти для него серьезное дело. Тут же и пригласил его к себе для серьезного разговора, как только он сможет передвигаться, но не позднее, чем дней через пять. Иначе может его и не застать. Потом он еще раз внимательно посмотрел на Анджело и добавил, что не всем пленным повезло в России так, как ему. Очень много случаев самосуда со стороны населения, кончавшихся гибелью сотен пленных.

Уже на следующий день Андрей решил, что он может перемещаться по городу без вреда для здоровья. Велел Федьке подать легкие санки, закутался в медвежью полость и покатил в военное министерство. Много чего порассказал ему Закревский в своем кабинете, без лишних ушей, чего никак не мог сделать в доме Ивана Николаевича в присутствии Анджело.

Правда, тут же выяснилось, что кабинет этот уже не его. Что военный министр уже другой. Что «Особенная канцелярия», хоть и не распущена, но по факту ее не существует. Все ее офицеры уже давно воюют в армии на высоких командных должностях.

— Жаль, конечно, — сетовал Арсений Андреевич, — хорошее дело Барклай-де-Толли придумал. Создал армейскую разведку. Сколько полезного за два года сделали. Возродится она, несомненно. Война, ведь, эта никак не последняя.

Рассказал он и о том, что после выдворения остатков французской армии из России среди союзников по анти-наполеоновской коалиции стали возникать и углубляться противоречия. Европа боится русских войск и будет делать все, чтобы не дать России в полной мере воспользоваться плодами своей победы.

— Этого следовало ожидать, — сказал Закревский, — Европа и, в первую очередь, Англия стремится к укреплению своих позиций на Балканах, в Персии и Турции. Черное море Англия тоже считает зоной своих стратегических интересов. Россия была нужна Англии, чтобы сокрушить Наполеона. Эту функцию она уже выполнила. Теперь Англия сделает все возможное, чтобы остановить, обуздать нашу дальнейшую экспансию.

Самым же главным для Андрея было предложение генерала продолжить свою военно-дипломатическую карьеру и стать военным атташе в поверженной Франции. Предложение было лестным, и Андрей согласился, не раздумывая. Возможность принять участие в крупной игре увлекала его, пробуждала фантазию, приятно щекотала нервы. Хотелось как можно скорее начать действовать.

Еще раз рассказал он и о цели своего приезда. Командующий просил его подогнать интендантские службы. Армия плохо снабжается. Вот и здесь, в Петербурге склады забиты товарами, идущими сюда с севера и севера-запада страны, а обозы формируются медленно. Весна на носу. Скоро санный путь кончится, и доставка товаров станет еще сложнее.

Вот тут Андрей возьми и скажи генералу:

— Может быть, я, пока здесь в Питере, помогу интендантам?

Генерал за эту мысль ухватился. Тут же повел его к начальнику интендантской службы, и через полчаса Андрей уже стал инспектором военных складов Петербурга. Отправка обозов в действующую армию теперь стала его заботой. Все свершилось легко и быстро, что так редко бывает в России.

Еще через пару дней генерал Закревский снова отбыл в действующую армию. Ехал он туда с чувством исполненного долга. Снабжение армии будет если и не налажено полностью, то уж точно улучшено. Такие люди, как Андрей Славский, не подводят. Они на любом фронте бьются до конца.

По своей наивности, Андрей полагал, что предложение генерала равносильно принятию решения о его назначении на должность военного атташе. Но очень скоро понял, что это совсем не так. Закревский мог предложить кандидата на должность министру, но даже и не он принимал окончательное решение. Военная кампания подходила к успешному завершению, и должность военного атташе уже выглядела заманчивой для многих очень и совсем не очень молодых людей. Плохо ли пожить в Париже за казенный счет! Сама работа военного атташе уже в расчет не принималась. Должности такие часто рассматривались по их выгодности, как некоторая синекура.

Кроме того, куда-то пропало понимание той роли, которую сыграла «Особенная канцелярия» в победе над Наполеоном. Теперь в верхах уже сомневались в необходимости создания военных представительств при посольствах России.

Так что вопрос о назначении Андрея на заманчивую должность мог быть решен совсем не однозначно. А ведь еще недавно он и не помышлял ни о чем подобном. После выздоровления Андрей планировал вернуться в свой полк, в свой эскадрон и продолжать службу. Никаких иных карьерных помыслов до разговора с генералом Закревским у него не было. Но теперь, когда перед ним открылась неожиданная блестящая перспектива, он потерял покой. Надо было во что бы то ни стало занять эту должность. Без нее жизнь для него стала не мила.

Теперь его визиты в министерство стали частыми, и уже вскоре он начал ездить туда верхом, хотя больную ногу все еще приволакивал и весьма сильно. Левая рука тоже давала себя знать, плохо слушалась хозяина. О том, чтобы лихо, как прежде, вскочить на коня, не могло быть и речи. Да и соскочить с коня было нелегко. Однажды, забывшись, он спрыгнул с коня на больную ногу, и чуть не взвыл от боли. Но через некоторое время, все же, приноровился. Научился садиться на коня, больше полагаясь на здоровую ногу и на правую руку.

Андрей принялся активно посещать модные петербургские салоны, где вершилась закулисная придворная кухня. Именно здесь формировалось мнение о действующих статских и военных персонах, кандидатах на их замену в будущем, строились козни и плелись интриги. Танцы теперь были не для него. Время на светских раутах он проводил в покойных креслах вместе с почтенными матронами и солидными государственными мужами. Прислушиваясь к их неспешным разговорам, он постепенно начал разбираться в хитросплетениях придворной политики и, обладая достаточной живостью ума, вскоре стал достойным собеседником.