Генрих Аванесов - Земля Бранникова

На закате короткого декабрьского дня крытый возок на санном ходу подкатил к крыльцу дома Ивана Николаевича. Федька со Степкой, подхватив на руки Андрея, внесли его в дом. Возникший переполох был немедленно пресечен хозяином. Андрея, как был в одежде, положили на софу в гостиной, раздели догола и накрыли простынями и одеялами. Андрей был в жару и надсадно кашлял. Вслед за Андреем внесли в дом и французского офицера. Ему тоже нашлось место в гостиной.

Сделав свое дело, мужики вышли из барских покоев, и тут Степка вдруг закачался и тихо осел на крыльцо. Федька даже не успел его подхватить. Вчетвером снесли Степку в людскую, там уложили и раздели.

Самым крепким, как и следовало ожидать, оказался Федька. Он в тот же день предстал перед своим семейством — женой и двумя сыновьями. Вручил каждому из них подарки, заготовленные им в походе и сохраненные несмотря на все тяготы пути.

Через час с небольшим, несмотря ни на что, все четверо встретились в спешно истопленной бане, где долго-долго парились. Вышли они оттуда самостоятельно, но шли на семи ногах. Андрей сам еще не ходил, висел на своих верных слугах, обняв их за шеи. За ними, чуть покачиваясь, плелся Анджело. Так они и прошествовали в столовую, где был накрыт стол, во главе которого уже восседал Иван Николаевич.

Ужин удался на славу, что и говорить, изголодались в пути. Говорили мало, оставили слова на потом. После ужина все остались на барской половине дома. Иван Николаевич и Андрей в своих комнатах, Степан в привычном ему закутке вблизи барина, а Федьке и Анджело постелили постели в гостевых комнатах. Оставили при них и прислугу. Мало ли что может случиться с людьми после тяжелой дороги.

Так что несколько дней Федька со Степаном могли вкусить барских удовольствий: подай да принеси. На самом деле не так уж и много, а все-таки приятно.

Наутро Иван Николаевич вызвал доктора, который уже много лет пользовал его самого. Пожилой немец по фамилии Блюменберг, живший в России чуть ли ни с самого детства, хорошо говорил по-русски и знал местные обычаи. Он страшно удивился, увидев под одной крышей барина и его слуг. Иван Николаевич сразу понял недоумение доктора, но объяснять ничего не стал, сказав лишь, что платить будет за каждого как за себя.

После этого доктор приступил к осмотру, начав, все же, с Андрея. Начал с раны на левом плече. Поругал лекаря, наложившего шов, но, в основном, остался доволен. Рука двигалась во всех направлениях. Болевые ощущения возникали только в крайних ее положениях.

— Со временем пройдет, — сказал доктор.

Шов на бедре тоже вызвал неудовольствие доктора, а вот от шины на сломанную ногу он пришел в восторг, заметив, что такого лекаря он бы с удовольствием взял себе в помощники. Шину он снял, сказав, что кости уже срослись, и пора расхаживать ногу. Что же касается горячки, то доктор, послушав кашель и дыхание Андрея, заявил, что затронуты лишь самые верхушки легких и бронхи. Через неделю-другую все пройдет.

Хуже дело обстояло с Анджело. Раны его почти зажили, а вот простуда сидела в самой глубине легких. Медицина в таком случае была почти бессильна. Растирать спину и грудь медвежьим салом и пить горячее молоко с медом. Вот все, что мог порекомендовать доктор. А дальше, как Бог даст. Надо бы ему поскорее убраться в свою Италию, подальше от петербургских холодов и сырых ветров. Но до весны об этом и думать нечего.

Перешли в комнату, где лежал Федька. Впрочем, он не лежал, а сидел одетый. Вчера, после бани, жар у него поутих, кашель на время прекратился тоже, но утром кашель вернулся обратно.

Иван Николаевич, следовавший за доктором из комнаты в комнату, сказал доктору, что и сына, и французского офицера после ранений лечил Федька. Он вынимал пулю из плеча, зашивал раны, накладывал шину на сломанную ногу. Блюменберг изумленно посмотрел сначала на старого полковника, потом на Федьку.

— Вы шутите, ваше превосходительство! — сказал он. — Как может человек без специального образования выполнить такую тонкую работу? Покажите мне ваши руки, молодой человек, — обратился он к Федьке.

Тот протянул доктору обе руки с длинными тонкими пальцами. Доктор внимательно осмотрел их. Потом показал его и свою руку Ивану Николаевичу: — Вы правы, ваше превосходительство. У него руки хирурга. Готов взять его к себе в помощники, как и обещал, отпустите?

— Он вольный человек, может поступать, как хочет, — ответил Иван Николаевич. — Ну что, Федор Конев, пойдешь в обучение к доктору?

— Нет, барин, не пойду, — ответил Федька, — лет бы двадцать тому назад, может, и пошел бы, а сейчас — ни за что. Вы и представить себе не можете, каких мук я натерпелся, когда раны господам офицерам врачевал. Руки делают, а глаза боятся даже смотреть в эти раны! Куда страшнее, чем в атаку идти. Там все вместе в бой идут. А тут стоишь над раненым, а все на тебя смотрят. Ни за что больше на такое не пойду.

— Так как же ты решился раны врачевать? — спросил доктор.

— А что было делать? — удивился вопросу Федька, — Лес кругом, со мной десять человек раненых. Во всей округе не то что врачей, а и людей почти нет. Что же делать-то оставалось? А я сам, когда раненый бывал, в госпиталях смотрел, как врачи работают, инструмент им подавал, вот и насмотрелся. Решил, была не была, попробую спасти людей. Слава Богу, получилось!

Перешли к Степке. Но тут все было ясно. Горячка, общее переутомление. Всем четверым доктор прописал покой, хорошее питание и баню через день. Обещал утром прислать микстуру от кашля, пить по чайной ложке пять раз в день. Сказал, что через неделю заглянет проведать больных.

Доктор свое обещание сдержал. Утром посыльный принес три бутылочки с микстурой. Через неделю доктор явился сам. К этому времени жар у Андрея спал, кашель утих, и он принялся разрабатывать сломанную ногу, заново учить ее выполнять свое природное назначение. Дело это оказалось трудное, болезненное, требующее терпения и веры. Веры в успех.

Блюменберг привез Андрею сделанный по мерке костыль. Взамен того, что сотворил в походе Федька. Был он, конечно, лучше самодельного, но Федькин костыль был Андрею дорог, выбрасывать его он не стал.

Успешно поправлялся и Федька. От жара он избавился еще раньше Андрея. Кашель пока, правда, его не оставлял, но шел на убыль. Микстура помогала. Накануне прихода доктора он уже покинул господский дом. Перебрался к семье во флигель. Блюменберг попросил кликнуть Федьку. Когда тот пришел, он вручил ему свой подарок, полевой набор хирургических инструментов в кожаном футляре с металлическими застежками. Вещь дорогущая и в России редкая.

Федька от подарка хотел было отказаться, но доктор строго сказал: — Человек, который может помочь другим людям своим лекарским талантом, должен иметь при себе достойный инструмент для этого.