Игорь Шприц - Двойной Нельсон

Подобные поручения обычно доставались заслуженным работникам наружного наблюдения, к каковым, несомненно, относился Евграфий Петрович. Провести несколько часов в приятном месте и изложить случившееся в короткой докладной записке — чем не отдых? В помощники Медянникову был определен молодой филер Мираков, обладавший настолько неприметной личностью, что его и родная мамаша на улице не признала бы. Такие физиономии в Департаменте ценились на вес золота: человек часами мог ходить за наблюдаемым, не вызывая ни тени подозрения.

Мираков, у которого по молодости ноги были еще не стоптаны, кружил в отдалении вокруг князя, а Медянников, особо не утруждая себя, шел сзади. Князь тоже не гнал своего жеребца, а шествовал чинно, видимо предвкушая встречу с очаровательной незнакомкой, клюнувшей на породистое лицо, положение в обществе и репутацию великосветского льва, иногда охотившегося и на дичь невысокого полета — купчих и гувернанток.

Далее следовало прошествовать за парочкой, записать время знакомства, адрес интимного свидания и время его окончания. Если все проходило благополучно, надзор мог быть снят, что и делалось в большинстве случаев. Разглашение подобных приключений было строжайше запрещено, но информация о таковых всегда присутствовала в докладах высочайшим лицам, хихикавшим при прочтении письменных пассажей филеров.

Князь достиг места свидания и застыл вопрошающей статуей — одинокой дамы не наблюдалось. Очевидно, присматривается издалека и стесняется. Ну что ж, надо дать ей время. Это будет по-джентльменски.

Князь достал портсигар, вынул из него короткую, но толстую папиросу и пустил из-под холеных усов первый густой клуб дыма. Вся фигура его излучала безмятежность и наслаждение короткими мгновениями жизни. Все-таки в столице есть свои прелести, и одна из них — изысканные петербурженки, впитавшие в себя множество кровей, собранных империей за три столетия царствования Романовых.

Дама все еще робела, не в силах поверить своему счастью. Она могла послать вместо себя компаньонку или просто доверенное лицо. Такое случалось. Посему Евграфий Петрович не сильно беспокоился за князя, а принялся изучать верхушки деревьев и птичек в этих самых верхушках. Ничего выдающегося, кроме воробьев и ворон, замечено не было. В доклад это не войдет.

Когда Медянников спустился с небес на землю, ситуация на земле изменилась кардинально. Из-за густых зарослей ирги вышел молодой человечек, пораженный ступором. Он двигался медленно, волоча ноги и завороженно глядя на князя. В руке он держал кусочек картона, скорее всего открытку, и искоса поглядывал то на нее, то на князя. Должно быть, вестник с запиской. Князя не знает, поэтому смотрит и сравнивает с открыткой.

Убогий человечек уже подошел довольно близко, и тут должен был появиться Мираков, в чьи обязанности входило отсечение посторонних от сиятельного тела. Но Миракова нигде не наблюдалось, и Медянников стал медленно подбираться к князю, безмятежно пускавшему струи папиросного дыма. Человечка князь не видел, поскольку тот приближался заметно сбоку, обозревая характерный профиль киевского губернатора.

Наконец человечек удостоверился в личности Оболенского, преодолел мучивший его с детства недуг и стал ползти заметно быстрее. Открытка выпорхнула из левой руки человечий и упала на зеленый газон. Чего, естественно, доверенное лицо делать никак не должно было!

Медянников выхватил из-за пазухи свой верный наган — и вовремя: за долю секунды до медянниковского действа человечек сделал то же самое. И теперь князь оказался с двух сторон окружен людьми с оружием. Преимущество было на стороне Евграфия Петровича, потому что человечек ничего вокруг не замечал, обеспокоенный одной лишь мыслью — попасть в стройную и худощавую фигуру князя. Задача была не из простых.

Медянникова сия мысль не отягощала, и посему он открыл огонь на поражение — или на испуг, что было вероятнее. Тяжелый грохот нагана мгновенно всполошил все воронье, но что касаемо человечка — тот уже не слышал ничего. Ступор из ног перешел в уши, и он даже не посмотрел в сторону Медянникова.

Однако князь, удивленный таким нетривиальным звуковым сопровождением любовного свидания, немедленно поворотился в сторону Евграфия Петровича, и это спасло ему жизнь. Человечек выстрелил и точно попал бы князю в шею, но пуля скользнула по коже и только оглушила губернатора. Вместо того чтобы бежать быстрее лани, князь Оболенский застыл, беспомощно взирая на неумолимо приближающуюся смерть.

Боги хранят влюбленных, хотя со стороны князя наблюдалась не любовь, а скорее поползновения к ней. Человечек нажал курок еще и еще раз — тщетно! Из ствола лишь курился дымок предыдущего выстрела.

А Медянников палил, как на учебном полигоне: три... четыре... пять! Шестой патрон Евграфий Петрович оставил на крайний случай, но он не понадобился: испуганный отказом оружия человечек ринулся наутек.

Добежал он только до первого куста. Оттуда ему навстречу в гигантском прыжке вылетел этот сукин сын Мираков. В руке у сукиного сына была початая бутылка портера, которой он и озадачил человечка прямо по голове. Портер сильно ударил в голову, и человечек упал, орошая плотно утрамбованный песок кровью, водой и солодом.

Медянников сбавил ход и схватился за сердце. Слава Богу, князь жив. Но княжеский ум был чрезвычайно растерян всеми этими событиями. Стрельба с двух сторон, кровь, портер и отсутствие дамы повергли князя в точно такой же ступор, коим страдал бывший нападавший, а ныне поверженный человечек. Скрючившийся на песке, теперь он выглядел совсем лилипутом. Рассудок князя помрачился до последней степени: вместо дамы ему назначил свидание лилипут, которого принялись убивать неизвестные злодеи...

Обдумать ситуацию до конца князю помешали Медянников и Мираков — своими спинами они взяли князя в кольцо, выставили стволы наганов, отпугивая ими всех зевак и любопытных. Мера эта была не последней, так как у террориста могли быть сообщники, могущие воспользоваться суматохой и повторить теракт, на сей раз много действеннее.

Засвистел соловьем дворник Степан, ему откликнулись городовые — началась обычная полицейская рутина.

— Ваше превосходительство! — тихо сказал князю на ухо Медянников.

— Вы кто? — задал резонный вопрос Оболенский.

— Охранное отделение.

— А этот кто?

Князь указал на человечка, с трудом подымающегося с земли. Мираков ласково помогал жертве портера, держа наган наготове, чтобы огреть его посильнее в случае попытки побега.

— Террорист, ваше превосходительство, — шепнул Медянников. — А вы кого ждали-с?

— Даму! — Князь пришел в себя и строго взглянул на Евграфия Петровича. — Что вы себе позволяете, милейший?