Алексей Филиппов - Презренный кат [СИ]

— А она-то чего сунулась?

— Так она ж знала всё и очень хотела, чтобы я спор наш с тобой выиграл. Очень уж она для меня стараться любила. Вот оно как вышло-то.

— Жалко.

— Еще как жалко. Я её можно сказать с пеленок вырастил. В Азове на базаре за алтын медью купил. Вырастил, выучил, и вот так потерять. Обидно. Царство ей небесное!

Граф с генералом молча выпили по полному кубку и сразу же налили еще.

— А ты вот мне все-таки скажи Петр Андреевич, — после некоторого молчания и с долей положенного смущения поинтересовался Ушаков у графа, — чем тебе так Апраксин досадил? Ты вроде с отцом его одно время даже дружбу водил.

— Да как тебе сказать-то Андрей Иванович? — чуть сощурился Толстой. — Да ничем особенно не досадил. Чуешь, наверное, кто после батюшки императора нашего править будет?

— Догадываюсь.

— А раз догадываешься, то поймешь меня сразу. Тут такое дело, что к нашей матушке императрице новую охранную роту набирают, а в командиры метили три человека: Гаврюха Апраксин, Фролка Петров да племянник мой. Ну, а теперь уж какой выбор остался? Только может, зря я старался? Ведь Гаврюха сын-то Федору Матвеевичу незаконный. С комедианткой он одной путался, вот и случился у них Гаврилка. Его хотя все и графом звали, но по закону он был никто. Ерепенился много, представлял из себя, а на самом деле пустое место. Не должен он был себя так вести. Одно только плохо с ним было, что царице он что-то приглянулся. Вот я и подумал, что решать с Гаврилкой чего-то пора. Хватит нам около трона полукровок терпеть. Был бы законный, то может, как иначе дело делать пришлось. А так?

— Ну, раз так, тогда понятно.

— Это хорошо, что понятно, — ласково подмигнул граф своему подчиненному. — Я ведь с тобой всегда начистоту. Я в тебе, как в себе уверен. Я так считаю, что если доверяешь человеку, то ему надо во всем доверять, и в большом и в малом, а иначе и тебе веры не будет. Я ведь не ты, я от друзей ничего не скрываю.

— А я чего? — насторожился Ушаков.

— А будто не знаешь?

— Вот тебе крест Петр Андреевич не пойму в чем ты меня подозреваешь?

— Не поймешь?

— Да нет же Петр Андреевич. Ты мне прямо скажи, если чего не так. Не томи. Ты ведь знаешь, что я по одному только слову твоему в лепешку расшибиться могу. Говори Петр Андреевич, в чем дело? Что не так?

— А конек вороной у тебя на конюшне, откуда появился? — хитро сощурил правый глаз Толстой. — Откуда?

— А вон ты о чем, — смущенно махнул рукой Ушаков. — Ничего от тебя не скроешь. Ох, Петр Андреевич, на три сажени ты сквозь землю видишь. Вот ведь даст бог талант человеку. Таких как ты, по всему миру на пальцах одной руки перечесть можно? Вот истинный тебе крест, Петр Андреевич. Всё разузнал. И потому покаюсь я сейчас перед тобой. Барышник мне один коня этого подарил. Ванька Клинов.

— Это кум Чернышева что ли? — лукаво прищурил глаз Толстой.

— Он, Петр Андреевич. Он. «Отправь, — говорит, — Еремейку на войну какую-нибудь на полгодика, я тебе коня за это вороного подарю». Баба Чернышевская Клинову уж очень приглянулась. «Запала, — говорит, в душу, прямо никакой мочи нет». Ванька на неё давно глаз положил. Как Чернышев её из деревни привез, так он и забеспокоился. Вроде оженился, а всё равно сохнуть не перестал. А тут в прошлом году овдовел он, и тут уж вчистую скрутило добра молодца. Вот и попросил он меня по дружбе, а тут ты про Апраксина с Петровым намекаешь. После этих намеков всё в один узел связалось. Всё сошлось.

— Ох, и хитрец ты Федор Иванович, — погрозил граф Ушакову пальцем. — Конь-то твой арабских кровей, поди, подороже пяти червонцев будет? Как обстряпал всё? Лихо! Будь твой кат порасторопней, так ты бы и коня с барышника, и пять червонцев с меня поимел. Убийство бы тоже сразу же раскрыл. Роты две солдат возле Апраксинских палат упрятал, поди? А?

— Ну не две конечно, а с роту было. Не скрою. Только вот беда далеко я их в засаду посадил. Не успели немного.

— Молодец. Все сообразил. Всё подстроил. Дождался, когда Государь в Москву вернется. Уж он-то наверняка про прошествие с сынком Апраксинским узнал. Глядишь, ночью и прискакал бы Петр Алексеевич к апраксинским хоромам. И не важно, что сынок не родной, всё равно происшествие. И тут ты являешься с преступником раскаявшемся. Всё, как в сказке получилось бы. Вот только подвел тебя кат. Чуть-чуть, но подвел.

— Прав ты Андрей Иванович, — махнул рукой Ушаков, — как всегда прав. Подвел меня Чернышев. Уж, больно нерешителен оказался. Не ожидал я от него такого. Прямо тебе скажу, не ожидал. Я думал он порасторопней будет. Не оправдал доверия моего кат презренный! Не оправдал!