Амброуз Перри - Путь смертных

По Хоуп-кресент Уилл бежал задами, решив пожертвовать светом уличных фонарей, чтобы подойти к коттеджу доктора со стороны черного хода. Стучаться в переднюю дверь не стоило: Битти уже знал, что Рейвен представляет угрозу. Нужно было постараться застать его врасплох.

Уилл тихо прокрался к задней стороне дома, осторожно выбирая, куда поставить ногу в тусклом свете, лившемся из заднего окна. В окне никого не было видно; ни движения, ни голосов. Рейвен предпочел бы услышать, как они кричат друг на друга.

Он подобрался поближе, под самый подоконник, а потом осторожно выпрямился и заглянул в комнату. Все расчеты и мысли о скрытности мигом вылетели у него из головы, потому что на полу он увидел распростертое тело Сары.

Уилл бросился к черному ходу, готовый с ходу снести дверь с петель, если она окажется заперта. Но дверь была открыта. Он вбежал в дом, не думая о шуме, и, пробегая через кухню, мельком заметил рядом с чайником пестик и ступу с остатками белого порошка на мраморном краешке.

Еще из коридора он заметил руку Сары, которая виднелась из-за распахнутой двери кабинета Битти. Рейвен бросился к ней, будто его толкали в спину. Когда он уже почти подбежал к двери, в голове его будто что-то взорвалось.

Что-то очень тяжелое ударило его прямо в лицо, с размаху. От удара он пошатнулся, в глазах потемнело, помутилось в голове. Перед глазами мелькнул Битти, в руках у которого была кочерга или какая-то палка. На Уилла опять обрушились удары – по основанию позвоночника, по ногам, по голове. Он упал на пол ничком, и тут еще один удар, в бок, практически вышиб из него дух. Рейвен был совершенно беспомощен.

Битти, пригвоздив его к полу коленями, принялся связывать ему запястья бечевкой. Делал он это с такой ловкостью и быстротой, что избитый заподозрил: он далеко не первый, кого связал этот тип.

Уилл попытался приподнять голову, но кровь затекла ему прямо в правый глаз. Левым он все еще видел Сару, лежавшую на ковре в нескольких футах. Она была совершенно неподвижна. Для нее бечевка не понадобилась.

Уилл заплакал бы, но никак не мог вдохнуть.

Над ее телом он увидел ряды полок с анатомическими образцами, заспиртованными в банках. Даже в его состоянии Рейвена поразило, что в этой коллекции было что-то не так, но что именно, он понял не сразу.

А потом сообразил: ничего.

Большинство медиков держали у себя образцы органов, пораженных болезнями, наряду со здоровыми, стремясь изучить редкие и серьезные заболевания.

Все образцы Битти выглядели совершенно здоровыми.

– Ты убил их, – проговорил Уилл, стоило ему обрести голос.

– Кого убил? – спросил тот довольно раздраженным тоном.

– Столь многих. Женщин, которые принимали твои пилюли. Ты обрек их на медленную и мучительную смерть, и тебе было на них плевать. Женщины, которым ты делал аборт, умирали так же медленно. Их ты тоже убил.

Рейвен опять поглядел в сторону Сары, надеясь увидеть хоть какое-то движение. Его не было.

– И ты убил Сару.

– Так и есть, – ответил Битти, будто это был какой-то пустяк.

Уилл не мог найти слов от снедавших его горечи и гнева.

– Господи, Битти… Единственная женщина, которую ты не убил, это Кэролайн Грейсби. И все же ты сказал, что ее убил я… Ты что же, думал, я никогда не узнаю?

– Как ты верно предположил, мне было плевать. Но я знал, что, поверив в это, ты будешь мне подчиняться, может, даже заискивать передо мною, как ты это делаешь перед этим надутым, эгоистичным болваном, на которого работаешь.

– Эгоистичным? Разве это не ты убил Сару, Роуз и Спирса, только чтобы заставить их замолчать?

– Печальные жертвы, да, но они сами меня вынудили. Я на грани поразительных открытий, которые принесут всем неисчислимые блага. Если б мой труд пошел насмарку из-за какой-то горничной или кабатчика, это была бы катастрофа.

Убедившись, что запястья связаны достаточно надежно, Битти перешел к лодыжкам.

– Ты же, напротив, не станешь для мира большой потерей. Из тебя не вышел бы хороший доктор, Рейвен. Ты позволяешь сантиментам мешать работе. Сантименты и сочувствие к пациенту… Чтобы преуспеть, необходимо уметь отстраняться, а ты, по моим наблюдениям, делать этого не умеешь, и поэтому тебе вряд ли когда удалось бы подняться выше санитара.

– Отстраняться? Ты используешь людей для своих экспериментов. Ты отравил этих женщин. Мало тебе было наживаться на их злосчастье, продавая им бездейственные пилюли за огромные деньги? Ты обрекал их на мучительную смерть – только для того, чтобы они не вернулись к тебе за деньгами?

– Такого намерения у меня не было. Опять ты ничего не понимаешь. Это были необходимые жертвы на пути прогресса. Я подбирал правильную дозу, которая вызвала бы преждевременные роды без вреда для матери. Только представь, какое это будет доходное дело, когда я разработаю эффективное и безопасное средство, позволяющее избавиться от нежелательных плодов страсти – не говоря уже о бесконечно плодящейся бедноте…

Битти выпрямился и встал, чтобы ему было удобнее читать лекцию. Он всегда обожал звук собственного голоса. Рейвен же прилагал усилия, чтобы тот проговорил как можно дольше: единственная надежда на спасение была в том, что, когда Джарвис передаст Симпсону и Маклеви послание, они прямиком примчатся сюда.

– Я торговал своим средством честно. Если пилюля не давала желаемый результат, я предлагал операцию. Очень многие, приняв пилюлю из партии со слишком слабой дозировкой, возвращались ко мне живыми, чтобы потребовать операцию.

– И тогда ты убивал их, точно неумелый мясник.

– А как еще можно научиться, если не на практике? Жизненно важно отточить мастерство, прежде чем предлагать свои услуги богатым дамам из Нового города. На ком же еще учиться, как не на шлюхах и горничных? Первых никто не хватится, а по вторым никто не заплачет.

– А как же Грейсби? Когда ты ее оперировал, мастерство явно не отточил, потому что с тех пор ты убил еще.

– Это в некотором роде был срочный случай. Муж мог причинить неприятности, так что пришлось действовать. И я знал, что, если она умрет, это так или иначе решит мою проблему.

– Так, значит, это был твой ребенок… Ты чудовище, Битти. Primum non nocere. Ты забыл, как ты цитировал мне эти слова? Говоришь, сантименты и сочувствие к пациенту мешают мне в работе, но разве у нас есть иная цель, кроме как облегчать чужие страдания? Увеличивать срок жизни, а не сокращать? Чтобы делать все это, доктор не должен отстраняться от своих пациентов – он должен быть одним из них.

Битти злобно усмехнулся: рассуждения Рейвена явно его позабавили.

– Ты прямо как твой ментор: погряз в чувствах, точно баба… Думаешь, история не забудет его лишь потому, что он избавил пару женщин от повседневной и вполне естественной боли? Не спорю, этот его хлороформ – полезная штука, но тот, кто может видеть общую картину, поймет: страдания играют важную роль. Они необходимы. И жертвы тоже.