Лада Лузина - Джек-потрошитель с Крещатика

Когда Маша выбежала из внутренних галерей, амфитеатр Зеленого театра был пуст — безлюден, как и положено заброшенным зданиям и объектам. И, оказавшись с ним тет-а-тет, Маша поежилась — он больше не казался ей мусорной свалкой безумных легенд.

Она чувствовала, как театр глядит на нее глазами-бойницами, глядит пристально, словно наводит прицел.

Театр?

Или Нечто?

Или Некто?

Но ощущение рассеялась вмиг. На лестнице послышались громкие, еще ломающиеся мальчишеские голоса.

— Идем, чего ты?..

— Не-а, мне здесь не нравится… пойдем лучше в жопу дракона.

На ступеньках показались два подростка переходного возраста — один худой и вытянутый, второй, наоборот — мелкий и округлый в чересчур теплой куртке.

Они остановились, размышляя, не пойти ли им в «жопу»?

«Жопой дракона» на жаргоне «зеленки» именовалась нижняя подпорная стена, на которой любили тренироваться многие киевские альпинисты.

Но Маша не стала ждать, чем завершится мальчишеский спор о выборе жизненного пути.

Она двинулась в совершенно ином направлении!

Асфальтированная дорога от Зеленого театра слегка приподнялась, свернула налево, и всего минут через семь Маша уже стояла возле круглого здания, известного в Киеве как Аскольдова могила.

Аскольдовой могилой называли урочище, примыкавшее к урочищу Провалье, хоть разделение и было весьма условным.

Аскольдовой могилой — привычно называли и само круглое здание церкви, ампирную беседку-ротонду, в подвалах которой еще лет сто назад стоял саркофаг с останками летописного правителя Киева Аскольда.

На месте его убийства и упокоения построили церковь святого Николая. И многие историки считали ее древнейшим николаевским храмом — самой первой в Киеве и на Руси церковью, возведенной в честь святителя Николы.

Здесь, в двух шагах от Зеленого театра, началась история Киевской Руси, здесь Вещий Олег убил Аскольда и Дира, и объявил Киев матерью всем городам — и началась эта история с закопанной тут человеческой жертвы.

Может, не так уж неправы собиратели сумасшедших легенд Зеленого театра и место это проклято с древнейших времен?

От церкви-ротонды, запечатленной Тарасом Шевченко на акварели в 1846 году, шло пять ярусов нижних террас с аккуратными дорожками. Скамеечек не было. Людей вокруг церкви в будний день не было тоже. И Маша села прямо на склон, поросший первой травой.

Взглянула на свои черные кроссовки, служившие главными, хотя и молчаливыми собеседниками в ее одиноких размышлениях.

На стволах обступивших ее деревьев висели заключенные в рамы иконы — Николай, Богородица.

Сквозь деревья просматривался Днепр. И Киевица с трудом поборола искушение поднять руку, щелкнуть пальцем и по своему повелению переместиться в Прошлое, например, в 1913 год…

Когда деревья еще не заслоняли вид на реку, изукрашенную парусниками, баржами и пароходами.

А могила первого убитого правителя Киева была тут далеко не единственной, и шесть ярусов Аскольдовой могилы считались самым престижным кладбищем города, царством белого мрамора, превращенным стараниями заботливого иеромонаха Рафаила и его преемника в дивный сад-розарий.

В рюкзаке Маши лежала свернутая в трубочку ряса монашки — почти универсальный костюм для путешествий во времени. И ничего не мешало ей отправиться на прогулку в минувшее и своими глазами увидеть беломраморных ангелов, и кресты из черного гранита, и массивные кладбищенские ворота с маковкой сверху.

Все то, что так безжалостно снесли в 30-х годах, превратив оскверненное кладбище в разбитый прямо на костях Советский парк развлечений.

Но Машу сейчас интересовал не 1913-й, а далекий 1113 год. XII век, куда не рекомендовалось ходить Киевицам.

«Чудеса творились в этом месте еще со времен Руси… например, сын князя Владимира Мономаха увидел тут чудо-чудное — прямо на древе…» — застряло занозой в голове. Заноза была непоседливой, она вертелась под кожей, ныла, порождая сомнения и вопросы. И святой Николай, и Богоматерь на стволах деревьев глядели на Машу в ожидании ответов.

«…прямо на древе появился владыка, Хозяин здешних мест».

Под ворохом бесчисленных безумных легенд «зеленки», как под ворохом гнилой позапрошлогодней листвы, пряталось нечто важное и живое.

Нечто или Некто…

Помянутое экскурсоводшей чудо-чудное произошло здесь в 1113 году— и было не новомодным городским фольклором, а старым преданием.

Маша встала, отряхнула джинсовую попу, поправила рюкзак, попрощалась взглядом с Николаевской церковью-ротондой, скользнула взглядом по объявлению у церкви: «22-го на храмовый праздник…», вышла к дороге и пошла вверх по Днепровскому — бывшему Николаевскому спуску.

Слева лежал парк Славы, могила Неизвестного Солдата с вечным огнем. И задумчивый бронзовый Леонид Быков глядел вдаль, вспоминая павших.

Во Вторую мировую войну на Аскольдовой могиле снова устроили кладбище для погибших при освобождении Киева, позже их останки перенесли в парк Славы, где киевляне отмечали 9 Мая. Вот и связь между Провальем и днем Победы?

Но какое это имеет отношение к проклятию картины? К беспробудному Катиному сну и ее собственной утраченной силе воскрешения?

«Там было еще что-то!.. какая-то мелочь» — напомнила Машина цепкая память.

«9 мая, ст».

Что значит «ст.»?

Маша взобралась на спуск и взошла на маленький мостик, огляделась вокруг и внезапно узрела ответ.

«ст.» — это старый стиль!

9 мая по старому стилю — это 22-е число. Вот почему на картине так много листвы!

Но главное, 22 мая — это праздник святого Николая — Никола Вешний.

Город буквально сунул ей подсказку под нос — 22 мая храмовый праздник старейшей церкви святого Николая на Аскольдовой могиле, в Провалье!

И костюмированная экскурсоводша с косой несла не такую уж глупую ересь…

У этих мест действительно был владыка, ХОЗЯИН!

Святой Николай!!!

Ответ лежал вокруг Маши — куда ни глянь, хоть влево, хоть вправо.

Под мостом по спуску мчались машины. Мост вибрировал у нее под ногами — было страшно и головокружительно. И отсюда, с моста, открывался столь же головокружительный вид — Днепр лежал прямо в ногах Киевицы, как змея, свернувшаяся у кроссовок своей повелительницы, а за ним, словно в чаше, разлеглись Левый берег, мост Метро, линия метро и странноватое сооружение новой церкви.

Но некогда Днепр перечеркивал здесь другой — Николаевский цепной мост, а за ним на Левом берегу лежала Никольская слобода с еще одной церковью св. Николая, в которой обвенчались Ахматова и Гумилев. Слобода тоже принадлежала Николаевскому монастырю. Как и Николаевский спуск, по которому Маша поднялась на гору к площади Славы, как и сама площадь Славы.