Валентин Лавров - Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

— Убийство, поди? Может, взять пожарный багор, подцепить за одежду и выволочить?..

Эксперт Павловский решительно заявил:

— Категорически протестую — багор нанесёт телу повреждения! Не собаку — человека достаем.

— Не, багром не вытащить, труп разбухший, тяжёлый, одежда будет сползать! — согласились бывалые полицейские. — Сподручней всего — верёвку привязать. Для этого лезть внутрь колодца следует. Только вода холодная, можно сказать, ледяная. Сам окочуришься — в момент. И запах тяжёлый, в ноздре аж свербит.

Соколов сказал:

— И все же придётся спускаться в колодец. Охотник найдётся?

Полицейские, задумчиво потупив взоры в землю, молчали.

Околоточный надзиратель произнёс:

— Господин полковник, вы прикажите кому из нас, тогда хочешь не хочешь, лезть придётся. А самостоятельно желающих не найдётся.

Соколов махнул рукой.

— Чего с вами говорить, коли вы такие робкие — холодной водички испугались! Я и сам спущусь, дело куражное. — Повернулся к Распутину: — Григорий Ефимович, ты в доме Гершау уже освоился? Принеси свежую простыню. Приготовили веревку? Дай сюда, сделаю петлю. Отлично!

Соколов снял пальто и шляпу, передал их околоточному. Оставшись в костюме, сделал несколько согревающих движений и лишь затем разделся до исподнего. На груди виднелись следы боевых ранений, а плечо было украшено толстым красным рубцом — след германского штыка.

Полицейские с восторгом глядели на знаменитого сыщика, игравшего горою мышц. Соколов перекинул ноги в колодец и, опираясь на вбитые в стены скобы, начал спускаться вниз. Головы присутствующих, как по команде, отразились на свинцовой поверхности воды. Все с напряжённым вниманием следили за гением сыска. Вниз порой срывались щепки, и тогда на поверхности разбегались круги.

Соколов достиг воды. Мёртвое тело словно ожило, заколебалось. Сыщик, отстранив труп, осторожно встал на дно. Вода дошла почти до подбородка. Соколов крикнул, и гулкий звук пошел наверх:

— Брр! Не шибко тут жарко. Швыряй конец!

Сверху сбросили толстую веревку с затянутой петлей.

Соколов поймал петлю, продел в нее ноги утопленницы. Крикнул, и гулкий звук полетел к небу:

— Тяни! — и сам стал помогать, приподнимая из воды тело.

Разбухшее тело медленно поползло пятками вверх. Изо рта и с одежды вниз полились тонкие струйки воды.

Полицейские перекинули конец веревки через колодезный ворот и без сложностей выволокли мёртвую из колодца.

Когда Соколов, изрядно замёрзший, выбрался наружу, Распутин протянул ему широкую простыню. Сыщик с профессиональным любопытством взглянул на тело.

Женщина была одета в домашнее шёлковое платье, на шее висел золотой кулон. Шёлковые чулки на коленях были разорваны. Утопленница бессмысленно уставилась мутными полуоткрытыми глазами в голубую прозрачность неба.

Фон Менгден устанавливал фотографическую аппаратуру.

Распутин с болезненным вниманием вглядывался в черты покойной. Он вдруг смертельно побледнел и с ужасом прохрипел:

— Ай, ведь это Эмилия!.. — и коснеющей рукой стал мелко креститься.

Маститый доктор Григорий Павловский, едва взглянув на то, что ещё недавно блистало молодостью и красотой, а теперь разбухло безобразным уродством, уверенно заявил, адресуясь лишь к Соколову:

— Судя по наружным признакам, смерть наступила дней семь-восемь назад. Глядите на кожу ладонных поверхностей, — он поднял руку погибшей, — типичная «кисть прачки». Что ж, сделаем наружный осмотр тела. — К фотографу: — Вадим Евстафьевич, не возражаете?

Барон фон Менгден, элегантно стройный и дистрофично сухощавый, в неизменном галифе, согласно кивнул головой:

— У меня всё в порядке!

Павловский приказал полицейским:

— Разденьте покойную.

Был составлен протокол наружного осмотра тела, фотограф сделал снимки.

Павловский сказал полицейским:

— Отправляйте труп в морг. — И к Соколову, которого полюбил ещё по совместной службе в полиции: — Догадываюсь, что работа нужна срочная?

Соколов утвердительно качнул головой.

— Сегодня будем работать всю ночь, сделаем вскрытие и микроскопическое исследование — всё, как положено. Позволите раскланяться?

Соколов восхищался добросовестностью этого талантливого человека.

На Котельнической набережной остановили какого-то приезжего крестьянина, погрузили труп, накрыли простыней и отправили в полицейский морг — на Скобелевскую площадь, к Лукичу. Это был знаменитый смотритель морга, за деньги нетрезвой публике показывавший знаменитых покойников в чём мать родила.

Распутин подошёл к Соколову, обнял его, сквозь слёзы проговорил:

— Я ведь сегодня в «Яре» хотел отметить прощание с Москвой, а теперь осталось — выпить за упокой. Слёзно умоляю, прошу: приходи! Хочешь на колени брякнусь, тут, прилюдно?

— Гриша, желаю тебе приятного отдохновения!

— Ох, горе своё раскатаю, небо задрожит!

Извозчик подал коляску. В неё погрузились Павловский, Распутин, потрясенный увиденным, и барон фон Менгден, который ужасно торопился домой, — сегодня у его супруги Изольды Иннокентьевны был день рождения. И по этому поводу были приглашены гости и струнный оркестр.

Соколов отыскал в доме Гершау портфель и сложил то, что недавно покоилось в чучеле гордой птицы.

Едва на ломовой телеге увезли в морг труп, как, фырча фиолетовым вонючим газом, к воротам подлетел автомобиль. Из него, путаясь в длинной фризовой шинели, вылез начальник охранки Мартынов. Его сопровождал неизвестный Соколову молоденький поручик — то ли эксперт, то ли почётный конвой.

Начальник охранки, задумчиво разглядывая голубо небо, выслушал сообщение Соколова. Пробормотал:

— Любопытно-с, очень любопытно-с! Однако, граф, вопрос к вам. Почему своей властью вы отправили Зинаиду Дитрих в тюрьму? Разве в такой срочности была необходимость?

Соколов подумал: «Начальство не обманешь — не проживёшь!» Вслух сказал:

— Толпа жаждала её крови, еле отбил.

— Хм! — недоверчиво хмыкнул Мартынов. — А где изъятое у Гершау?

Соколов протянул портфель.

Мартынов осмотрел шпионские принадлежности, почесал кончик носа, подкрутил ус и решительно произнёс:

— Надо пригласить полковника Гершау и побеседовать с ним. Сегодня же!

Соколов удивился:

— В каком смысле — пригласить и побеседовать? Может, в ресторан его сводить?

— А что вы предлагаете?

— Срочно арестовать Генриха Гершау, отвезти в Лефортовскую тюрьму и начать допросы.

Мартынов прозрачными глазами строго воззрился на Соколова:

— Арестовать? На каком основании?

— Разве мало для «основания» спрятанного в тайнике портфеля со шпионскими принадлежностями?