Валентин Лавров - Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

Мартынов отвел взгляд, вздохнул, поправил пробор на голове, опять вздохнул и, наконец, промямлил:

— Отто Дитрих — человек со связями и в Москве, и в Петрограде. Да-с! А об амурных отношениях его дражайшей Зинаиды с влиятельным Распутиным вы знаете лучше меня. Прежде надо иметь на руках доказательства её вины, а уж потом… Тем более что Отто Иванович после бегства от него Зинаиды занедужил, не выходит из дому, у него сильнейшая мигрень. Мне всё это сообщил тамошний дворник Свистунов. Нам надо быть деликатными. Неровен час — нажалуется на меня…

Слушая эту тираду, Соколов всё более наливался гневом. Он громыхнул кулачищем по столу:

— Сейчас идёт война, а ты тут дипломатию разводишь. Если начальник охранки начнёт расшаркиваться перед начальством, расшаркиваться перед влиятельными особами, тогда надо закрывать твою лавочку, а тебя, Александр Павлович, отправлять на передовую. Надо сегодня же произвести обыск и выемку у полковника Дитриха. Если обыск ничего не даст, я сам перед ним извинюсь. Но прежде крепко допрошу его блудливую Зинаиду. Она дурит тебя, притворяется. Ты понял?

Мартынов ляскнул зубами:

— Так точно, понял! — Но через мгновенье добавил — Но у Зинаиды и впрямь помутнение разума. Не может так человек притворяться…

Соколов вышел в приёмную, приказал дежурному:

— Крепкий чай и эклеры! — Вернулся в кабинет, стал объяснять Мартынову:

— Ведь на днях Зинаида весело гуляла в «Яре», лихо отплясывала с Распутиным, здраво рассуждала. Но едва её арестовали, как у неё, по выражению Фрейда, крыша поехала. Не верю я её сумасшествию! Так что обойдемся без ученого мужа, к Сербскому пока не пойдём…

Мартынов хмыкнул:

— Знаю, у вас отношения с ним не сложились! Виновата история Александра Блаженко, убийцы авиатора Чеховского. Я помню, что Сербский признал его больным, неподсудным, а накануне отправки арестанта в клинику его нашли под нарами с вытаращенными глазами и вывалившимся языком — задушенным. Вся Москва говорила, что это вы, Аполлинарий Николаевич, устроили.

Соколов горько усмехнулся:

— Жаль, что ты не видел, как вся Москва приветствовала смерть этого кровавого выродка. Печалился лишь Сербский, поскольку лишился интересного материала для исследований. Я твержу: если психически здоровый преступник может раскаяться, исправиться, то больной — никогда. Больной маньяк обречён творить злодеяния. Он выйдет из лечебницы таким же кровожадным, как до «лечения», и вновь начнёт, воровать, резать и насиловать. Кроме того, наплодит детей с самыми страшными задатками. Нельзя засорять землю людскими отбросами. Человек должен быть сильным, здоровым во всех отношениях, волевым. Если страсти руководят человеком, то он уже не может считаться полноценным. Гуманизм не вечно отступающий горизонт, он должен иметь свои границы.

Мартынов оторопело слушал. В присутствии этого гиганта атлета начальник охранки сам себе начинал казаться какой-то мелкой букашкой. Он спросил:

— А что делать с психически больными?

— Если они тихие, не представляют угрозу окружающим, оставлять на свободе, но стерилизовать.

— А убийц?

— Таких, ради любви к человечеству, надо безболезненно усыплять. И уж никак не выпускать на свободу через два-три года после серии кровавых преступлений. Тот, кто это делает, — сам преступник. Но я отвлекся. Что касается Зинаиды Дитрих, я побеседую с ней. Можешь быть уверен: она расколется до того самого места, которое ты у неё с вожделением рассматривал. В любом случае приготовься обыскать её дом. И обшарь каждый аршин в доме Гершау.

— Обыск у Гершау начнем сегодня в полдень…

— Прекрасно! После допроса я тебе протелефонирую из военной тюрьмы, прихвачу с собой Зинаиду, и мы встретимся у неё в доме во 2-м Коптельском переулке, это рядом с Грохольским. И ты убедишься, что мы разорили шпионское гнездо. Но допрошу её после того, как барон принесёт работу своих экспертов.

Мартынов вздохнул:

— Это будет ещё не скоро!

— Держу пари, что барон всё притащит сейчас.

Мартынов протянул руку:

— Это невозможно! Оплачиваю ужин в трактире Егорова, если результаты будут сегодня до шести вечера.

— Согласен! — Соколов подошёл к телефонному аппарату. Покрутил ручку вызова, снял трубку, произнёс: — Барышня, дай мне номер десять! — После паузы: — Дежурный? Беги на первый этаж в лабораторию, скажи барону Менгдену, что я у подполковника Мартынова, жду его ещё ровно тридцать минут. Опоздает, пусть получает вещевое и продовольственное довольствие отправляющегося в действующую армию. Так и передай! Понял? Пошёл! Повесил трубку, покрутил ручку — дал отбой. И широко улыбнулся.

Мартынов расхохотался:

— Наконец-то легенда сыска проиграет пари! Фон Менгден обещал весь материал доставить самое раннее завтра к двум часам пополудни. Раньше эксперты никак не управятся. — Он оглянулся на большие напольные часы, подмигнул Соколову: — Время пошло!

Через минут двадцать в кабинет Мартынова влетел барон. Обычно щеголеватый, на этот раз он тяжело дышал, был взлохмачен, галстук сбился набок. Грохнул портфелем о стол, отрывисто проговорил, с трудом переводя дыхание:

— Аполлинарий Николаевич, славный! Вы делали верное предположение: материалы, которые мне передали — всё это шпионские штучки. Даже не верится. Ох, воды дайте, сердце стучит… — Выпил, продолжил: — Порошок — это коларгол, который германцы считают своей секретной новинкой — для тайнописи.

Соколов улыбнулся:

— Скажи, барон, кто первым обнаружил коларгол и использовал в оперативных целях?

Фотограф помотал головой:

— Все помнят — это вы, Аполлинарий Николаевич, разведали его рецепт.

— И что дальше, барон?

— На негативах, как выяснилось, секретные сведения о поставках в армию фуража, продовольствия, мобилизационные планы, стенограммы секретных заседаний генерал-губернатора. Отпечатки пальцев принадлежат Генриху Гершау, а так же Зинаиде и Отто Дитрихам…

Соколов пожал руку фон Менгдену.

— Барон, благодарю за службу. — Сделал ироническую мину. — Простите, пока, к сожалению, не могу удовлетворить ваше желание драться с ненавистным врагом на передовой — вы нужны в тылу. Аревуар!

Фон Менгден счастливо улыбнулся:

— Рад служить Отечеству!

Мартынов вытаращился на барона:

— Вы рвётесь на фронт? Первый раз слышу…

За барона ответил Соколов:

— Спит и видит себя верхом на боевом скакуне, шашкой разящим супостатов!

Фон Менгден поспешил развернуться и на сей раз строевым шагом покинул кабинет.

Соколов выразительно посмотрел на Мартынова:

— Что скажешь в своё оправдание? Ведь я тебе положил на стол информацию о предполагаемой шпионской деятельности Гершау ещё месяца полтора назад. Ты меры принял?