Евгений Кузнецов - Княжий сыск. Ордынский узел

Встречные тоже увидели маленькую дружину суздальцев. Сначала один из головных всадников пустил коня назад, куда-то в середину обоза, а затем оттуда в полный скок вылетел всадник на вороном коне и помчался вперёд. Длинный плащ-корзно яркого алого цвета стелился по ветру, концы его вились в воздухе над задними копытами галопирующего жеребца. Княжна Ирина привстала, она ещё не различала лица наездника, но чувства подсказывали ей: он! Навстречу княжне скакал недавний князь московский, а ныне Великий князь владимирский Юрий Данилович.

Обед на двоих Великий князь распорядился подать прямо в светёлку, что уже чуть не сутки служила им временным покоем. Ирина, утомлённая ласками, засыпала и просыпалась, лежала на ложе в счастливой истоме, князь иногда уходил по каким-то делам, видимо, делал распоряжения к завтрашнему отъезду, возвращался… И их снова подхватывал вихрь страсти.

За обедом заговорили и о делах. Поджарый, мускулистый князь сидел обнажённый по пояс, скрестив ноги калачиком, в центре кровати и, отрывая волокна куриного белого мяса, кормил княжну с руки. Она смущалась, глядела на него из-под опущенных ресниц: какой красавец, тридцать семь лет, а в бороде и на курчавых висках ни одного седого волоса.

— Худую весть имею я, Иринушка… — князь вздохнул.

— Да, милый… — теперь, когда после многомесячной разлуки они снова были вместе, никакая весть не могла бы расстроить молодую женщину. Кроме, разве что… Ирина рывком присела рядом с Юрием.

— Митрополит не разрешит наше венчание…

Слова, тяжелее камней, упали на душу. Как же так?!! Ведь, казалось, уже ничто не могло воспрепятствовать её счастью, дорога к которому начиналась так красиво.

Впервые юная княжна повстречалась с Юрием в Орде. Её, семнадцатилетнюю девчонку тогда, два года назад, уступив долгим и настырным уговорам, отец согласился взять в поездку. Сам он ехал в Сарай-Берке по делам, надеялся даже дойти до Великого хана, чтобы окончательно решить вопрос о присоединении к своему небольшому уделу части соседнего выморочного удела: владелец, двоюродный брат, скончался, не оставив наследников по мужской линии.

В Сарай они прибыли в начале апреля, в то изумительное время цветения степи, когда и будущее кажется исполнено самыми радужными красками. Суздальский князь имел в городе небольшое подворье, купленное незадолго до того у разорившегося торговца китайским шелком. Подворье переделали, насколько было возможно, на русский манер: плоскую крышу главного строения перестроили, сделав двускатной, а спереди, над крыльцом, приладили небольшую огороженную площадку. С неё можно было видеть почти половину города — море разноцветных крыш, среди которых свечками взмывали к небу минареты мечетей.

С этой площадки и увидела княжна однажды под вечер, как в их улицу въехал небольшой отряд московских воинов. Старший среди дружинников, а это был Юрий Московский, лишь на миг скользнул взглядом по девушке, отвернулся, сказал что-то ближайшим спутникам, те засмеялись… Княжна убежала прочь. Но на следующий день Ирина увидела незнакомца беседующим с отцом в их горнице. Её строгий батюшка, неприступный властелин удела, говорил с более молодым москвитянином как подручник, стараясь во всем угодить гостю. Ирина, приглашенная на знакомство, на этот раз гордо не опускала глаз и с вызовом оглядела князя. Наверное, та минута решила судьбу…

— Как же так, — снова и снова твердила княжна. — Проклятая татарка даже после смерти снова встала меж нами. Ведь уже всё было решено… И потом: ты же — Великий князь!

— Великим князем я по-настоящему ещё не стал, — лицо Юрия Даниловича посуровело. — Пока по этой земле ходит тверской Михаил, мне успокаиваться рано.

— Ну почему вам, мужчинам, мало только любви, вам подавай и власть… Ведь и твоя женитьба на Кончаке ничего не изменила. Ты даже стал дальше от меня.

— Ты люба мне, как и прежде, — Юрий жёсткой рукой до боли сжал подбородок женщины, заглянул в зрачки. — А в той женитьбе, сама знаешь, я был не волен. Этого захотел сам Великий хан. Мог ли я отказаться?

— Да, мог ли ты отказаться? — с горечью повторила Ирина. — Тем более, когда в приданое предлагался и ярлык на владимирское княжение.

Князь Юрий, отпустив женщину, тягостно молчал. Она ласково прилегла щекой на каменную спину:

— Я не упрекаю, желанный мой. Не сердись. Я понимаю, так вы устроены. Все другие мужчины того хуже: думаешь, с чего бы это папенька мой, напропалую отказывает всем князьям-женихам? И с чего бы он отпустил меня этой зимой в Москву? «Проведай, дочка, как там в новокупленном сельце под Москвой хозяйство идёт…». Да нужно ему сто лет это сельцо! Ему только надо, чтобы я поближе к тебе была. Надеется: вдруг в родню к Великому князю попадёт! И Матвея всё поближе к тебе норовит пристроить… Но пойми и ты: сколько я пережила! Легко ли было мне знать, что волей ли, неволей, но ты — с другой! Я была готова сделать всё, но не отдать тебя сопернице.

Князь, отмякая душой и успокаиваясь, вновь обнял женщину.

— Знаешь, по зиме я и к колдунье ходила. Живёт в моем селе подмосковном бабка-знахарка, Евдокией звать. На всю округа знаменита. Ох, да ведь я писала тебе о ней!

Юрий Данилович кивнул: «Помню…».

— Евдокия меня тогда успокоила, — ластясь, продолжала речь княжна. — Погадала старуха, говорит: «Не кручинься, дева, вижу вас с милым вместе. А у разлучницы вашей век короток будет!» Вот и сбылось, да не всё.

— Всё сбудется! — Юрий спрыгнул с лежанки, стоял перед ней весь собранный, твёрдый, такой, каким она полюбила его. — Всё сбудется: я и митрополита Петра обломаю, дай срок. А не согласится — так ведь и он не вечен.

Проотдыхал я, возвращаясь от Тархая, на поляне долго. Догорел вечер, когда я добрёл до нашей землянки. Всё было так же как вчера, когда я покидал это место. Только не курился костёр.

— А вот и я! — я спустился по двум приступкам в сумрак землянки. И в тот же миг чья-то жёсткая рука обвила мою шею, а спину кольнуло острое лезвие.

— Тебя и ждём! — прозвучал насмешливый голос. Плотный холщовый мешок опустился на мою голову. Всё произошло так неожиданно, что к отпору я был совсем не готов. Мой недруг вытянул меня наверх, при этом каждый шаг отдавался мне уколами ножа под лопатку.

— Вяжите, — произнёс смутно знакомый голос. И меня, действительно, связали. А затем откуда-то появились лошади, меня перекинули через круп одной из них, и маленький отряд двинулся в путь. По голосам я мог догадаться, что похитителей было человек пять-шесть. Но видеть их не мог: мешка с головы не сняли. Остро пахло конским потом, лошадка подо мной иногда оступалась, иногда по моим ногам и голове больно хлестали ветки кустов. В лесу, должно быть, стояла полная темень. Однако мы двигались, и, в конце концов, я совсем потерял счёт времени. Очень болели стянутые за спиной локти, а от тряски и хлопков по животу начинало подташнивать. Мутило и от унизительной беспомощности.