Ингрид Паркер - Черная стрела

Вернувшись в свой кабинет, Акитада увидел, что кто-то, Тамако или Сэмэй, принес горячий чай и поставил его на жаровню. Он налил и, прежде чем сесть за стол, с удовольствием выпил.

Письмо принца все еще требовало его внимания. Тамако сразу поняло, что официальный доклад канцлеру сразу запустит в движение колесо, под которое вполне может угодить сам Акитада и вся его семья. Она хотела, чтобы он подождать. Но это не могло ждать. Сам император был в опасности.

Акитада потянулся к письменным принадлежностям. Его сопроводительное письмо было очень кратким. Он вложил его вместе с письмом князя в конверт, запечатал его, и указал в качестве адресата человека, мудрость и доброта которого были хорошо известны ему, это был брат бывшего императора, ставший настоятелем буддистского монастыря. Затем он хлопнул в ладоши.

Отобранные Такесуке молодые солдаты были готовы к поездке. Акитада дал им поручение и письмо. Когда они ушли, он выпил еще одну чашку чая и расслабился.

Несмотря на распутанную паутину с убийством старика Сато, Акитада не чувствовал удовлетворения. В городе совершено много убийств и еще предстоят публичные казни, на которых ему придется присутствовать. Кроме того, он не был доволен своей собственной ролью в справедливом разрешении дела трех несчастных постояльцев и разоблачении заговора против императора. Нет, все удачно разрешилось из-за случайного соперничества двух мужчин за обладание одной женщиной.

Он считал, что смерть госпожи Сато много изменила в жизни других людей. У настоятеля Хокко была своя теория, объясняющая необъяснимое. Буддийское писание учит, что человек занимает шаткое положение на полпути между ангелами и демонами на колесе жизни. Приведение этого колеса в движение может поднять его вверх, к праведности, удаче и счастью, либо низвергнет его вниз, втаптывая в грязь. Колесо раздавило Сунаду.

Акитада почувствовал в воздухе странный запах. Затем он услышал непонятный скрежет идущий от деревянных ставней позади него. Он напомнил звук грызущей крысы. Акитада повернулся к жалюзи. Пока он смотрел, узкая полоска света расширились и в нее просунулась пухлая рука. Далее перед Акитадой возникло круглое красное лицо с выпученными глазами, увенчанное короткими черными рогами.

Обои, Акитада и гоблин дернулись от неожиданности. Гоблин завизжал, а ставень захлопнулся. Акитада открыл рот, чтобы крикнуть страже, когда ставень снова распахнулся, и перед ним на узкой веранде показались два униженно кланявшиеся человека.

— Кто вы такие и что хотите? Рявкнул Акитада, его сердце бешено колотилось. Одно из существ, рогатый гоблин, сильно задрожал, но другой поднял седую голову. Акитада узнал Умэхару.

— Простите нас, Ваше Превосходительство, — сказал, ломая руки и всхлипывая Умэхара. — Мы просили вашего чиновника разрешить нам увидеть Вас, но это было строго запрещено, поэтому мы пришли сюда.

— Ах. — Акитада рассматривал трясущуюся фигуру. Определенная полнота напомнила Окано, но рога?

— Это что, Окано? — спросил он.

Рогатая голова яростно закивала.

— Что с твоей головой, Окано? Ты играешь гоблина?

— О! — завопил актер и схватившись руками за торчащие рога. — Видишь, Умэхара? Окано следовало надеть шарф! Он такой некрасивый! — Его волосы отросли, — объяснил Умэхара.

Акитада подавил улыбку:

— Сядьте и посмотрите на меня, Окано.

Актер медленно сел, его пухлые руки дергались от волос к лицу и, наконец, совсем впал в отчаянии. С большим трудом, Акитада сохранял серьезное лицо. Над красным лицом Окано с его выпученными, заплаканными глазами и дрожащими губами, в воздух поднимались черные пучки. В таком виде Окано не нуждался в костюме, чтобы играть роль гоблина.

— Ты что не можешь их зачесать назад? Предложил Акитада.

— Они слишком короткие. Видите? — Окано ладонями обеих рук попробовал пригладить волосы. — Умэхара дал Окано немного рыбьего жир. Но от этого стало еще хуже.

Это объясняло странный запах.

— Ах. Без сомнения, со временем шевелюра приобретет нормальный вид. Но, думаю, что вы не хотели спросить моего совета относительно ваших волос. — Заметил с улыбкой Акитада.

— О, нет, — обмениваясь печальными взглядами, в один голос ответили Окано и Умэхара.

Умэхара, ломая руки, сказал:

— Это из-за того, что сержант сказал нам, чтобы ушли.

Окано запричитал:

— Куда Окано пойдет? Что он будет делать? Он не имеет друзей в целом мире. Окано убьет себя!

— Святые небеса, — воскликнул Акитада. — Оставьте эти глупости. Умэхара, объясните ему, что он свободный человек, с него сняты все обвинения, и он еще получит деньги за перенесенные страдания? Что, во имя всего святого, его не устраивает?

Умэхара начал плакать. — Он понимает, — простонал он. — Это все очень хорошо для Такаги. Он вытер лицо и сопливый нос рукавом. — Такаги хочет идти домой в свою деревню. Но Окано и я… — он зашмыгал носом…, — у нас тут никто и… мы никогда не были так счастливы, как пока мы были здесь. Мы не хотим покидать тюрьму, господин.

Акитада опешил. Через некоторое время, он сказал, сдавленным голосом:

— Ну, если вы уверены, я замолвлю за вас словечко перед сержантом.

За два часа до восхода солнца Акитада все еще сидел за столом, глядя то на перья стрелы, то на футляр настольной игры. Чай в чашке давно остыл, а мангал был заполнен золой. Акитада же не чувствовал ни холода, ни на жажды, ни усталости.

Всю ночь он мучился обдумывая возможность штурма неприступного замка Уэсуги. Хамайя нашел в архиве информацию о его строительстве, но в ней не было ничего, чтобы могло оказаться полезным. Акитада вспоминал свои визиты в Такату с надеждой найти уязвимое место. Замок имел идеальную естественную защиту. Расположенный на вершине горы с одним единственным входом, он давал возможность горстке лучников защищаться против целой армии. Применять таран и лестницы было затруднено, так как скалистый увенчанный стенами склон был слишком высокий и крутой, чтобы их подвести к стенам под обстрелом защищающихся лучников.

Конечно, в конечном итоге можно было поджечь ворота замка, но будет стоить жизни многим людям, которые должны уложить хворост и вязанки дров. Хотя людей можно прикрыть специальным переносным навесом, который еще надо сделать.

Даже это не решит проблемы, ведь когда ворота будут разрушены, узкий вход позволит задействовать лишь небольшое количество солдат в то время, когда защитники будут их обстреливать со стен. Уэсуги же более чем достаточно сил, чтобы сдерживать солдат Такесуке. Такой штурм обернется слишком большими потерями.

Акитада задумчиво взял стрелу в руку. Должен же быть кто-то, кто может знать другой путь. Он услышал звук в архивах за стенами кабинета и хлопнул в ладоши. В дверях появилась голова Хамайи: