Жан-Мишель Тибо - Тайна аббата Соньера

— Куда они делись? — забеспокоился Беранже, ища Рене и его приятелей.

— Они убрались. Звука пуль, свистящих вблизи от их ушей, оказалось достаточно, чтобы они бросились врассыпную. Я, кажется, подоспел вовремя, отец мой.

— Вы достойны всей моей благодарности, месье…

— Илья, Илья Йезоло, к вашим услугам.

— Но что вы здесь делали?

— Археологические раскопки по совету одного местного специалиста, аббата Будэ из Ренн-ле-Бэн.

— Будэ? Так это мой друг!

— Тогда я вдвойне счастлив, что смог вас вытащить из этой передряги. Но между нами, отец мой, чего они от вас хотели?

— Вы не сторонник левых?

— Я не левый и не правый, не коммунар и не роялист. Я принадлежу только себе. Политика меня не интересует, я нахожу себе интеллектуальные развлечения в другом. Более того, у меня нет французского гражданства.

— Да снизойдет на вас благодать божья. По крайней мере, вы не подвергаете себя опасности. Эти мужчины сердиты на меня за то, что я провожу кампанию за консерваторов.

Илья почувствовал, что у него свалился камень с души. Он улыбается. Он думал, что их план воспользоваться Беранже Соньером раскрыт, и подручные иоаннитов напали на него, чтобы провалить всю их операцию. Однако он говорит себе, что этот священник подвергает их сильному риску. Они добились его назначения сюда не для того, чтобы он навлек на себя весь гнев министра по делам вероисповеданий. Почему он не может запереться в своей церкви вместе со своими Евангелиями и сидеть спокойно? Они дали ему Мари, чтобы унять его пыл, но этого оказалось недостаточно!

— Это сильное заблуждение с вашей стороны! — сухо говорит Илья. — Министр по делам вероисповеданий не упустит возможности наложить на вас санкции.

— Может быть. Но я ни о чем не сожалею.

— Ладно! Но будьте осторожны. Вы сейчас пойдете со мной. У меня хорошая лошадь, она довезет нас до вашего дома, где я смогу лучше обработать ваши раны.

Беранже хочет вскрикнуть от радости, но вот уже целую секунду черные глаза Ильи неподвижно замерли на нем так, как если бы тот смотрел на жертву, которую собирался прикончить. Тогда Беранже кивает в знак согласия и берет протянутую руку своего спасителя.

Беранже говорит о себе, о своих привычках и вкусах. Он говорит тихим тоном, более правдоподобным, который подходит для исповеди. Илья внушает ему доверие. Он находит успокоение в необыкновенной неподвижности его широкого и умного лица. Он испытывает отвращение к своим временным обязанностям. Он устал от лицемерия своих прихожан. Он рассказывает о своих стремлениях, может быть потому, что тот иностранец, еврей, способный понять его расчеты. Он упоминает о постоянном кризисе своей веры, суммируя все свои грехи в одно целое, но не упоминает Мари. Но как только он изъявляет желание нанести смертельные удары республиканцам, Илья, глядя на это со стороны, успокаивает его жестом.

— Если у вас есть хоть толика здравого смысла, то вы попытаетесь избежать того, чтобы оказаться в плену у какого бы то ни было одного мнения, быть за или против. Но вы принадлежите к той малочисленной группе священников, на которых могут положиться консерваторы в расчете на то, что те будут повторять, как попугаи, устоявшиеся предубеждения своих главарей…

— Я не хочу жертвовать полезным в угоду видимости, я не хочу быть похожим на тех священников, что трясутся перед муниципальным советом и делают вид, будто заслуживают тех кредитов, которые тот соблаговолит им выдать. Я чувствую себя полезным в сражении с Республикой, этим гибридом, получившимся из скрещивания сотен различных партий, этим монстром без нутра, без сердца, без веры, с холодным умом, который в своей слепоте, вызванной застывшими мыслями, даже не в состоянии руководить доверенными его контролю органами.

— А эта метафора не приводит вас к логическому заключению?

— Из этого я должен был бы сделать вывод, что Республика обречена?

— Эта Республика… Ее слабость происходит главным образом из-за неспособности исполнительной власти, из-за министерской нестабильности и из-за чрезмерной власти депутатов. Вам нет никакой нужды бороться с ней. Подталкиваемые социалистами радикалы и центристы дословно применят слова Жюля Ферри: «Если мы хотим для нашей родины более высоких судеб, то давайте согласимся со следующей формулой: Франции необходимо слабое правительство». И я говорю вам, друг мой, что это интересный софизм — думать, что сила политического режима состоит в слабости его исполнительной власти. Светское государство содержит в себе источник собственного разрушения; однако не надо надеяться на то, что оно быстро погибнет: Франция черпает свои богатства из своей громадной колониальной империи, и этих богатств, пока они не иссякли, будет достаточно, чтобы обеспечить постоянство одной политической линии, которая вас так ужасает.

— А потом?

— Массы, разочарованные режимом беспорядка, лишат доверия левоцентристских представителей и повернутся лицом к правым и крайне левым партиям, единственным, способным выправить катастрофическую политическую и финансовую ситуацию.

— А что будет с Церковью?

— Церковь вновь обретет свою мощь или погибнет. Это будет зависеть от человека, который придет к власти, так как не оставляет никакого сомнения тог факт, что исполнительная власть окажется в руках одного человека… Вам остается надеяться, чтобы этот руководитель оказался христианином… Это всего лишь политические выкладки, связанные с моей интуицией, но я думаю, что они правильные. Не произносите больше проповедей против республиканцев, время работает на вас.

— Я постараюсь вспомнить о ваших словах, вы меня почти убедили… Я спрашиваю себя: каким образом такой человек, как вы, иностранец, смог проникнуть в тайны политики нашей страны?

— Когда желаешь поселиться во Франции, когда хочешь заниматься торговлей на ее территории и когда ты еврей, в твоих интересах узнать ее историю, политику, менталитет жителей, чтобы предотвратить собственное преследование.

— Кто желает еще преследовать евреев в нашей прекрасной стране?

— Антисемитизм составляет одну из главенствующих частей национальной идеологии, созревающей в вашей прекрасной стране…

— Я вам не верю! Национализм не существует, и антисемиты представляют собой кучку дураков, которые оправдывают свой расизм с помощью дешевой лексики, позаимствованной у дарвинизма и антропологии.

— Однажды эти дураки вооружатся веревками, чтобы нас повесить.

— В тот день я вам дам убежище и защиту, — говорит, улыбаясь, Беранже. — Тогда мы будем квиты. Жизнь еврея стоит столько же, сколько и жизнь христианина, и дружба христианина стоит столько же, сколько и дружба еврея. Дайте мне вашу руку, приятель.