Жан-Мишель Тибо - Тайна аббата Соньера

— Берите! Уж не думаете ли вы, что несколько часов преподавания в неделю наполнят ваш кошелек? Нарбонна — это город. Вы встретите там интересных людей, куда-нибудь пойдете, совершите свои первые шаги в свете. Надо, чтобы вы прилично выглядели. Не преуменьшайте гордость Церкви и примите эти деньги. Настанет день, когда вы ей их вернете сторицей. Я не даю вам милостыню, Соньер. Берите, говорю же я вам, нет свидетелей. Это дело только между вами, мной… и всевидящим Богом.

Наконец Беранже встает и берет конверт.

— А теперь, что я представляю собой теперь? — бросает он, как если бы обращался к самому себе.

— Священник, идущий по пути раскаяния, Соньер, всего-навсего… Идите и молитесь, сын мой. И пусть легионы Господа защитят вас.

Беранже целует кольцо епископа. Камень кажется ему все таким же далеким, как звезда, но появляется какое-то новое чувство. Такая протекция должна что-то скрывать. Впервые интуиция подсказывает ему, что он находится в сильной позиции. Церковь беспокоится о его судьбе. Несомненно, она надеется извлечь из него больше пользы, чем неприятностей. «Прежде всего, склонимся перед ее желаниями, потом будет видно», — думает он, прощаясь со старшим по званию. Но, как только он оказывается на улице, сомнение вновь возвращается. Вопросы и предположения множатся до бесконечности. Странные слова епископа звучат в его голове, вскоре к ним примешивается то, что сказал Будэ. Ему необходимо действовать. Он быстро идет, поднимается на крепостные укрепления, ищет предзнаменования на старых камнях, бьет кулаками по зубцам на стенах.

Будэ, Бийар. Бийар, Будэ… У них есть что-то общее, но что именно? Язык, манера смотреть на него? Он терзается от настоятельной потребности узнать причину их отеческого покровительства. Он все более и более убежден, что его назначение в Ренн-ле-Шато не просто дело случая. Но почему он? Потому ли, что он родом из этих краев? Эта причина кажется ему недостаточной. Был ли мотивирован их выбор его положительными качествами? Смешно! У него больше недостатков, чем достоинств.

Недостатки, его недостатки! Беранже краснеет. Он не может в это поверить. Ему становится плохо от правды. Однако она здесь, голая, но она все еще не объясняет тот интерес, который к нему питают оба мужчины.

Нарбонна, 29 апреля 1886 года.

Ночь окутала все. И тишина. Ночь зовет его туда, в эти вызывающие отвращение места. Беранже задувает свечу. Его действия точны и быстры. Он достает пакет из-под кровати, берет под мышку свои ботинки и, переворачивая божественную картину, висящую на стене, отклеивает золотую монету, спрятанную в этом месте. Он проделывает все во мраке, прислушиваясь к малейшим шумам, которые доносятся из соседних келий. Семинаристы давно позакрывались, чтобы молиться или повторять лекции. Осторожно он высвобождает задвижку, приоткрывает дверь и прислушивается. Вздохи, меланхоличный голос, взывающий к небесам, вода, стекающая в тазик, потом кувшин, который снова ставят на стол. Все нормально…

Зов ночи становится все сильней. Беранже закрывает дверь своей кельи и направляется к лестнице. На первом этаже, как обычно, привратник дремлет в своей комнатушке. Беранже продвигается на цыпочках и продолжает следить глазами за лицом мужчины, которое наполовину освещено фарфоровой лампадой. При каждом всхрапывании его мясистые губы вздрагивают, отвислые щеки подергиваются и сложенные на округлом животе руки медленно сползают. Погруженный в безмятежный счастливый сон, он не замечает, как священник проходит мимо.

Беранже выходит из тяжелого и мрачного здания. Свежий ветер ласкает его лицо. Он идет в глубь сада, где никогда не скашивают сорную траву, снимает с себя сутану, которую запихивает в холщовый мешок, спрятанный у подножия дерева, развязывает принесенный с собой пакет и извлекает оттуда пиджак и брюки. Как только гражданская одежда и ботинки оказываются на нем, он устремляется к стене, огораживающей сад. У него нет другого выбора, кроме как перебраться через нее. В несколько гибких движений он оказывается наверху, потом легко соскальзывает с другой стороны. Он пересекает пустырь и идет по дороге, которая ведет вниз. В страну людей.

Словно призрак, он ловко крадется между платанов, стоящих на какой-то площади, избегая попадать в лучи света, льющиеся из окон. Его могли бы узнать. Вот она, эта улочка, слева от него. Он сворачивает на нее, проходит под аркой и стучит в низкую дверь. Проходит десять отвратительных секунд, во время которых его кожа щетинится, потом через глазок, находящийся над молотком, его внимательно и пристально изучают. Глазок закрывается с резким щелчком. Отодвигают засов. Наконец дверь растворяется, и тепло, свет, смех и запахи обрушиваются на него.

— Добрый вечер, месье, — говорит великан, стоящий прямо перед ним.

— Добрый вечер, Антуан, — отвечает Беранже.

Сквозь дым великан указывает ему на столик.

— Ваши друзья сидят вон там.

— Спасибо, Антуан.

Едва он делает несколько шагов, как рыжеволосая женщина внушительного размера, одетая в черное, притягивает его к себе. Кажется, что ее пустые близко посаженные маленькие глазки даже не видят его, однако голос и руки теплы, как будто бы в них сконцентрирована вся жизнь.

— Я рада видеть вас снова, месье Жан, — говорит она ему, беря его руки в свои, чтобы опустить их на свою пышную грудь. — В нашем пансионе новая обитательница, из Парижа… Блондинка с бокалом в руке. Да, вон та, в фиолетовом наряде. Банкир зарезервировал ее для вас.

Чувство стыда охватывает его, потом огромное возбуждение: девушка похожа на Мари, но она более хрупкая, у нее грациозная шея и очень тонкие запястья. Ее маленькие груди с розовыми кончиками выскочили из чашечек бюстгальтера, и колье из черного жемчуга перекатывается от одной к другой каждый раз, когда она делает какое-либо движение.

— Жан! Жан! — кричит какой-то мужчина.

Тотчас же другие голоса зовут его, и женщины встают, раскрывая свои объятия. Беранже отстраняется от полной дамы, которая начинает гоготать, и присоединяется к шумной группе. Семь женщин и пятеро мужчин, находящихся в немалом возбуждении, пожимают ему руку или целуют его в щеки. Тот, который позвал его, встречает и усаживает его между двух женщин, которых он раздвигает легкими ударами хлыста по ляжкам. Это офицер, с невероятно довольным видом, все время улыбающийся, никогда не пьяный, с коричневыми длинными руками, которыми он без конца водит сверху по сочной и душистой колее, что чуть выше резинки чулок. Он иногда прибегает к своему кнуту, чтобы поласкать чьи-либо половые органы.

— Мы были обеспокоены, — сказал офицер. — Вот уже более недели, как вы исчезли. Ваш покровитель был даже готов подать заявление о розыске.