Серж Запольский - Достояние Англии. Книга 2. Мёртвая рука капитана Санчес

– Царь Шахрияр приказал убить неверную жену. А затем в течение трёх лет он брал в жены девушек, чтобы на утро их казнить. И так продолжалось бы долго, если бы однажды хитроумная Шахразада, дочь визиря, не согласилась стать женою царя Шахрияра.

Тут все мужчины, и мусульмане, и христиане, пришли к обоюдному мнению, что хитрее женщины нет существа на белом свете, особенно если она чего задумала и хочет добиться своего.

Потом капитан скомандовал отбой, и рассказ мистера Трелони прервался на самом интересном месте.

****

Утром все опять двинулись в путь, с сожалением расставшись с приветливым оазисом.

К вечеру караван вышел на старое русло высохшей реки, засыпанное песком. И они двигались по нему, пока не наткнулись на развалы камней. Здесь, по-видимому, когда-то был каменный мост. Теперь мост россыпью своих устоев лежал в русле реки, и смотреть на него было мучительно, словно он был в чём-то виноват, словно он один отвечал за ту древнюю цивилизацию, которой здесь больше не было.

На берегу этой реки начинался и город Шингетти – низкие домики из красного колотого песчаника шли до самой мечети, квадратный минарет которой с зубцами по углам, сложенный из такого же песчаника и утопающий, как и всё здесь, в песке, являл собою величественное и грустное зрелище. Дома все были с внутренними дворами, и в один такой крайний дом джентльмены вместе с капитаном и Платоном зашли и встали посреди комнаты, оглядываясь в стенах, ещё покрытых кое-где росписью. И чудился им пьянящий аромат мускуса и розового масла, и благоухание чеканной жаровни, в которой горят кедровые угли, и терпкий запах кориандра и горящего перца. Но сам дом молчал. Англичане вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Интересно, что здесь почти везде сохранились двери, – сказал доктор Легг.

– Акация – очень крепкое дерево, сэр, – ответил ему Платон.

– Да я про то, что их до сих пор не сожгли, – пояснил доктор.

– Наверно, некому жечь, – ответил Платон. – А может, боятся…

Капитан и мистер Трелони молча отвязывали от остова сухого дерева своих верблюдов.

Мистер Трелони посмотрел на пустынную улицу, и ему стало безумно жаль его жителей. Он смотрел на эту узкую улицу и почему-то видел и понимал, как умирал этот город…

Сначала из города уехали богачи, вся знать со своими рабами и челядью, опахалами, жёнами и наложницами, уехали медленно, постепенно, не сразу, но один за другим. Один за другим дома знати пустели, пустели их кухни, сады, их конюшни, зверинцы и спальни. По опустевшим домам какое-то время бродили оставленные сторожа, распугивая трещотками ночных злодеев, потом сторожа пропали, а с ними пропали ночные воры, за ними ушли мудрецы со своими учениками, исчезли поэты со своими почитателями, сгинули, как их и не было, учёные-астрологи со своими инструментами и слугами, и только потом, не сразу, а словно осознав неожиданно что-то или отчаявшись ждать, с насиженных мест поднялась беднота: торговцы, кожевники, водовозы, подметальщики улиц, глашатаи, портные, хранители колодцев – они встали разом и все вместе ушли, гоня пред собою усталые тощие стада и отары.

«Да, так это и было», – думал сквайр… Впереди – стада, потом – мужчины, а следом за ними – женщины, замотанные в многочисленные покрывала, с детьми на руках и с детьми, ведомыми за руку, и шли эти женщины медленно, непременно в пыли и под жгучим солнцем, и непременно нагруженные разным скарбом, а дети кричали и падали оземь, и не хотели идти. И уже под конец, последними, этот город покинули нищие. Сначала они радовались вещам, забытым или оставленным ушедшими горожанами, радовались, надеясь на чудо, но дождь всё не шёл, и тогда в одночасье исчезли из города и они, унося с собой всё, что было возможно…

Мистер Трелони почувствовал рядом движение и обернулся: один из проводников, тихо подкравшийся к ним сзади, осматривал зубы его верблюда.

– Да разразит тебя Аллах! – крикнул Платон.

Капитан красноречиво положил руку на пистолет за поясом и сказал:

– Платон, скажи проводникам: нам нужны две или три скалы в Гуэль-эр-Ришат.

И Платон снова повторил Шешонку приметы места с тремя скалами, про которое они узнали от старого караванщика. Шешонк стал утвердительно мотать головой и кланяться, а потом произнёс что-то.

– Он говорит, что надо заночевать здесь, – перевёл Платон следом за Бонтондо.

– Хорошо, – кивнул капитан. – Сегодня ночуем здесь.

И они нашли себе место для привала на узкой и кривой улочке, где даже росло несколько финиковых пальм. Верблюды сели на песок и их развьючили. В домах никто ночевать не решился, как-то было неуютно, неловко перед ушедшими жителями, и матросы опять разбили шатры. Они выломали несколько дверей из проёмов и развели костёр – сухое дерево загорелось сразу. Пока готовился ужин, мистер Трелони и доктор пошли побродить по окрестным улицам, за ними увязался Бонтондо, а за Бонтондо – какой-то проводник. И они пошли по улице – двое впереди, двое сзади.

– Далеко не уходите, – напутствовал их капитан. – И возьмите с собой Платона… Для охраны, на всякий случай.

Он, как обычно в вечернее время, сел писать путевой журнал. Проводника он проводил цепким, оценивающим взглядом.

****

Улица была средневековая, узкая, засыпанная песком.

Низкие дома не имели окон, выходящих на улицу. Закрытые двери всех домов стояли чуть ли не до половины засыпанные песком, и, чтобы открыть их, нужно было копать, а никому делать этого не хотелось. Наконец, они нашли дом, дверь которого была распахнута настежь, вошли и огляделись.

В первом помещении не было перекрытий, перекрытия или провалились внутрь, или были разобраны на дрова. Пол давно и безнадёжно засыпан чистым песком, в нём не было ни мусора, ни камней, ни веток. Дальше по проходу начиналась тьма. Смотреть было, собственно, не на что. Платон, покосившись в дальнюю темноту, почему-то достал пистолет и взвёл курок.

Все уже повернули на выход, как доктор вдруг удивлённо хмыкнул, шагнул в сторону, присел и воскликнул:

– Смотрите!

И тут что-то плотное с гнусным свистом пронеслось рядом с лицом Платона, и он упал, выстрелив в темноту прохода. Бонтондо вскрикнул и рухнул на доктора, повалив того на песок. Сквайр тоже упал, выстрелил наугад, сразу же выхватил второй пистолет, откатился к стене и встал на колено, прислушиваясь. Кругом было тихо – ни шороха, ни крика, ни ответных выстрелов. Тут доктор Легг придушенно замычал. Бонтондо стал слезать с него, ощупывая себя и испуганно озираясь в пороховом дыму. Платон подошёл к ним.

– Доктор, вы живы? – спросил сквайр.

– Кажется, жив, – ответил доктор, он начал отплёвываться от песка и отдуваться.

На песке остался лежать туземный проводник – из спины его торчала рукоять ножа. Доктор бросился к проводнику.