Елена Арсеньева - Загадка воскресшей царевны

– Возьми меня с собой, – вдруг сказал Анатолий, и только когда произнес эти слова, сообразил, что же именно сказал.

Анна бродила по берлинским улицам, не думая, куда идет. Клейсты едва не упали в обморок всем семейством, когда она сказала, что хочет пройтись – да вечером, да одна! Кинулись было звонить Боткину, однако Анна просто схватила пальто и ушла.

Ей надо было вдохнуть свежего воздуха, как-то собраться с мыслями после того вороха воспоминаний, которые вызвало в ней чтение писанины Татьяны Боткиной. Сейчас она чувствовала себя так, будто на нее надели слишком тесное платье, которое ей придется носить, не снимая, и рано или поздно это платье прирастет к телу и станет второй кожей.

Пока перенести это было трудно… или даже невозможно!

Как это ни странно, но только сейчас она задумалась о том, какая злая сила заставила ее тогда, в Румынии, назваться великой княжной Анастасией, а не Анной Гайковской, которой она теперь должна была называться по документам, полученным после венчания. Впрочем, документы остались у Гайковского и утонули вместе с ним в Днестре. Анна не сомневалась, что проводник нарочно вел их туда, где лед был тонок и слаб.

…Первым провалился Гайковский. Анна упала на лед и поползла прочь от полыньи. А проводник, тоже рухнув на лед, бросил Гайковскому веревку и приказал привязать к ней кошель с деньгами. Тогда он его вытащит.

– Да ты что, ирод, душегуб? – донесся до Анны крик Гайковского. – Ты ж видел – у меня ничего почти не осталось! Ты же нас обобрал!

Да, это было правдой: за переход через Днестр проводник запросил столько, что Гайковский побледнел. Причем денег проводнику предлагать было бесполезно. От требовал золото или драгоценности.

– Все, что мне Иванов заплатил, – бормотал Гайковский. – Все разошлось!

Анна верила его отчаянному шепоту. Немалые деньги были отданы за документы, довольно много Гайковский оставил матери и брату, да и путь их сюда, к Румынии, стоил немало. Все-таки они добирались два месяца, а потом еще чуть ли не месяц сидели в деревне, ожидая, пока окрепнет лед на Днестре. Перейти реку можно было только по льду – пока он не встал, по Днестру днем и ночью сновали лодки с пограничниками – как русскими, так и румынскими.

Наконец проводник сообщил, что можно пускаться в путь. Для них загодя были приготовлены белые балахоны с капюшонами – тоже стоившие немало – и белые обувки вроде мешков с завязками, которые следовало надеть на валенки. Это была маскировка, чтобы их фигуры не темнели на белом льду.

Накануне ночью Анне не спалось. Гайковский был убежден, что в Румынии они приживутся и смогут найти работу, но вот уж чего ей хотелось меньше всего, так это гнуть спину в полях румынских бояр. Хотя нет, Гайковский был уверен, что его родня живет припеваючи и будет счастлива их встретить и приветить – особенно когда узнает, что он спас великую княжну Анастасию.

Да, только здесь, в прибрежной деревушке, где они ждали переправы, Гайковский высказал Анне свои тайные планы… А ее тщеславие было к тому времени полностью подавлено тяготами пути, ночной жизнью и этим яростным, неутомимым мужчиной, рядом с которым она не только не могла забыть тот вагон на 37-м разъезде, но, напротив, вспоминала его все чаще.

Она умоляла мужа хоть иногда оставлять ее в покое, пугала возможной беременностью, однако он лишь усмехался: мать дело свое хорошо знает! Анна по неопытности не могла понять, что это значит, но наконец Гайковский сжалился и пояснил откровенно: мать что-то «наладила» (он это именно так и называл), и детей у Анны больше не будет.

Она оказалась просто игрушкой, просто жалкой игрушкой в руках у этих людей, которые делали с ней что хотели! У нее и в мыслях не было заводить детей, но сам факт того, что ее против воли лишили возможности иметь ребенка, доводил до исступления. Да еще эти слова о великой княжне Анастасии… Он что, намерен сделаться морганатическим супругом при дочери русского императора?! Он намерен выставить ее напоказ – перед кем? Перед румынскими мещанами? Или метит выше – хочет явиться во дворец румынской королевы Марии в надежде, что та осыплет их благодеяниями?!

Это потрясло Анну сильнее, чем она думала. Она мечтала только об одном – отделаться от Гайковского, но не знала, как это реализовать. Наверное, надо подождать, пока они хоть как-то устроятся в Румынии. Опять же – она не знает языка, вообще не знает этой страны.

Значит, опять денно и нощно терпеть неуемного мужа… В те минуты, когда он мучил ее в постели, она хотела только одного: избавиться от него любой ценой и каким угодно способом – лишь бы поскорей!

Но сейчас, лежа на пропитанном водой, таком опасном льду, слыша отчаянные крики Гайковского, который пытался выбраться из полыньи, а ее края подламывались, Анна и не думала о том, что ее мечта была совершенно непостижимым образом услышана судьбой – услышана и исполнена.

Крики Гайковского становились все тише, а проводник все требовал, чтобы тот привязал к веревке кошель, и голос его становился все более злым… А потом стали слышны только его проклятия.

Анна поняла, что Гайковский утонул.

Что будет теперь? Проводник утопит и ее? Ей-то вообще нечем откупиться от этого грабителя! Все деньги, все бумаги держал при себе Гайковский. Он, похоже, чувствовал, что Анна ненавидит его, и боялся, что она решится бежать. Но без денег и документов она вряд ли осмелится.

Но сейчас было не до денег и документов. Анна поползла по льду, стараясь сообразить, не сбилась ли, не возвращается ли на русскую сторону. Но нет: впереди чернел высокий обрывистый берег – это Румыния!

– Стой! – задушенным голосом завопил сзади проводник. Что-то хлюпало по льду – Анна поняла, что он пытается настигнуть ее, схватить, уверенный, что у нее чем-то можно разжиться. Она поползла быстрей, чувствуя, как гнется лед… и вдруг крик, истошный крик сзади, громкое бульканье – и только слабый плеск воды.

Проводник утонул! Анна поняла это сразу и закричала – она сама не могла понять, от страха или от радости, что хотя бы этого убийцы может не опасаться.

– Баба! – вдруг словно бы прямо над ней послышался изумленный мужской голос. – Глядите, хлопцы. Баба!

Анну бросило в жар. Почему говорят по-русски?! Неужели она все-таки перепутала направление?! Но над ней нависает высокий берег. Румынский берег!

– Помогите! – чуть приподнимаясь на локтях, но тут же падая плашмя, потому что под ладонями угрожающе затрещал лед, крикнула Анна. – Помогите, господа!

– Ага! – радостно ответил кто-то на том берегу. – Своя! Держись! Вытащим!

Спустя некоторое время, когда она боялась шевельнуться и каждую минуту ждала, что вот-вот лед под ней провалится, рядом что-то плюхнуло по выступившей вокруг ее тела воде.