Валентин Курицын - Человек в маске

Властно и резко задребезжал звонок…

Гудович поспешил в прихожую.

— Поздно кто-то жалует, — заметил Огнев, тасуя карты.

В гостиную легкой походкой вошел Сергей Николаевич Загорский, вежливо улыбаясь и обнажая свои жемчужные зубы. Загорский поздоровался с игроками. От него несло едва уловимым запахом духов. Вся его фигура сияла молодостью, красотой и здоровьем. В сером шелковом галстуке была заколота булавка с крупной черной жемчужиной.

— Друзья мои, вы уже за работой! — весело улыбнулся он одними глазами. — Я немного задержался у Изосимовых.

— Торопитесь же наверстать упущенное время, — предложил Гудович.

— А, впрочем, виноват, — спохватился он. — Я забыл свои обязанности хозяина. Стакан чаю? С ромом или со сливками?

— Предпочитаю последнее.

Игра продолжалась при участии Загорского. Присоединился и Гудович. Соединенными усилиями этих последних и Шварца, ничего не подозревая, жертвы шулерского плана обыгрывались незаметно и постоянно. Часов около двенадцати ночи был сделан перерыв. Пришли в столовую и отдали должное гастрономическому вкусу хозяина. Прекрасно закусили, выпили не менее прекрасного вина, что сгладило несколько неприятное впечатление от проигрыша.

— Чертовски не везет сегодня, — жаловался Шанкевич, жадно пережевывая бутерброд с икрой. — Ни одного банка не смог снять сегодня. Понтерку бьют, черт знает, что такое!

— В любви, стало быть, счастливы, — заметил с ехидной улыбкой Шварц.

— В любви ему везет… Все певички в «России» от него без ума, — подмигнул Огнев.

— Что вы говорите, господа, какой уж везет. Ни в любви, ни в картах удачи нет! Вспомнишь поневоле свои молодые годы. В бытность мою в Москве был такой случай. Приезжаем однажды мы со своим приятелем князем Берендейзатульским в охотничий клуб… Оба, понимаете, под шафе… Проходим в игорную. Баккара в полном разгаре. Ставки тысячные! Сажусь я, понимаете, беру карту… Пятьсот рублей в банк. Беру банк и продолжаю. Догнал до восьми тысяч… Фабрикант Оло-еянников, миллионер и игрок, спрашивает: «Сколько? Восемь тысяч рублей? Дайте!». Достает чековую книжку и пишет чек… Бью по первому абцугу…

— Будет тебе басни-то рассказывать, — грубо перебил его Огнев, бывший несколько не в духе от проигрыша.

— Говори, сколько тебе?

— Сколько в банке?

— Хватит с тебя! Двести рублей.

Шанкевич сделал многозначительную мину, взъерошил волосы и с апломбом сказал:

— Десять рублей. На третью руку больше не иду.

— Эх ты, игрок, — крикнул ему Огнев, — а туда же! Восемь тысяч в банке!

К утру вся честная компания проигралась в пух и прах. Весь выигрыш за малым исключением перешел в руки Загорского. Его искусные помощники оказались на высоте своего положения. Портили игру. Передавали карты, одним словом, исполняли свою роль как нельзя лучше. Уже рассветало, когда гости разъехались. Гудович, потягиваясь от бессонной ночи и неистово зевая, прошел в спальню и, не раздеваясь, лег. Спал он до обеда. Его разбудил приезд Загорского.

— Вчера мы заработали три тысячи четыреста рублей. Вот вам ваша доля, — протянул он Гудовичу пачку ассигнаций. — Я доволен вами. Следующую игру назначим на четверг. Я привезу одного пижона. Хорошо можно будет заработать.

Тайный игорный дом, организованный Загорским, продолжал свою деятельность с одинаковым успехом в течение всего зимнего сезона, предшествующего святкам. За это время не один томский купеческий сынок из числа любителей попытать счастья на зеленом поле внес посильную дань нашим предпринимателям. В особенности жестоко поплатился Вишняков. За каких-нибудь полтора-два месяца он проиграл около пятнадцати тысяч. Шварц потирал только руки, от такого проигрыша ему была двойная выгода: и установленный куртаж получал с ростовщиков, у которых его протеже учитывал векселя, и свою долю в шулерском дуване имел. Огнев тоже попался изрядно. Короче говоря, все постоянные и случайные посетители гостеприимной квартиры Гудовича поплатились за свою любовь к картам. Загорский не довольствовался уже тем способом, который он применил в первые два вечера, а прибегал и к «накладке».

Поясняем нашим читателям, что «накладкой» называется колода карт, специально подобранных и употребляемых банкометом, когда он хочет бить наверняка шесть или семь карт подряд. Карты для «накладки» складываются таким образом, что непосвященный в дело будет только удивляться необыкновенному «счастью» банкомета, а отнести это к шулерскому приему не догадается. «Накладок» различают две: «марьяжная» и «затяжная». Первая употребляется очень редко и только среди пьяной или уж чересчур неопытной публики, так как ряд восьмерок или девяток, выигрывающих подряд, невольно обращает на себя внимание. Вторая же — «затяжная» накладка — излюбленный прием наиболее искусных шулеров, составляется так, что восьмерки и девятки в ней совершенно отсутствуют, а в выигрыше банкомет остается благодаря хитроумной комбинации в расположении карт, сданных своему партнеру. Например, первую карту себе банкомет берет шестерку, останавливается на ней, тогда как его партнер, получив первой картой тройку, второй — семерку и, следовательно, обладая «жиром», покупает себе третью карту — пятерку и проигрывает.

Ниже мы еще вернемся к более детальному описанию подобных приемов, а теперь расскажем следующую сценку, имевшую место в один из зимних вечеров в квартире Гудовича. На сегодня карт не предлагалось, поэтому глава игорного дома в обществе ближайших своих сотрудников благодушествовал за вечерним кофе с ликерами. На безоблачном горизонте их существования появилось нечто, грозящее скверными последствиями для дела.

Это было отсутствие игроков. Публика, основательно уже общипанная, не представляла в будущем благодатного материала для шулерских операций. Ни очаровательная любезность Загорского, ни остроумные рассказы Гудовича о своих похождениях бывших и не бывших, ни семирублевый коньяк не могли уже привлекать гостей, умудренных горьким опытом прошлого проигрыша. Нужно было придумать что-нибудь новое. Об этом шла речь в описываемый нами вечер.

— Нет, господа, что ни говорите, а без женщины нам не обойтись, — задумчиво произнес, попыхивая папиросой, Загорский. — Очень просто, для того, чтобы холостая квартира Станислава Андреевича приобрела интерес в глазах наших взбунтовавшихся вассалов, необходима живая приманка…

— Блестящая мысль! — подобострастно согласился Шварц. — Только в светлой голове нашего патрона могут рождаться подобные мысли. Я заранее представляю себе, какой эффект произведет появление хорошенькой женщины в царстве карт и бутылок. Но для этого достоуважаемый Станислав Андреевич должен жениться!