Леонид Строев - В погоне за «старым соболем»

— Что, махоркой не снабжают? — спросил Шурыгин.

— Нет, перепадает, но, извиняюсь душевно, чужой, он завсегда приятней. А вы, товарищ, видать, из пополнения, что-то мне личность ваша неприметна?

— Точно, оттуда,— кивнул Шурыгин.

— И куда определили, извиняюсь, в первый или во второй эскадрон?

— Я больше по хозчасти, нестроевая команда,— закашлялся Шурыгин.

— Понятно, кто с грыжей или животом мается, тех в нестроевую списывают,— улыбнулся Степану Егоровичу новый знакомый.— А, к примеру, белые нападут, чем отбиваться будешь?

— Обмотками,— весело отозвался кто-то из красноармейцев,— а лучше всего голенищем от сапога.

— Человек в глаза шашку не видывал, а ты его, Михрюта, в пот вгоняешь.

— Не робей,— обнадеживающе хлопнул Шурыгина по плечу Михрюта,— мы беляков сами порубаем, а ты гляди по своей кухонной команде, чтобы был порядок по части жратвы и курева.

— А белякам самогон выдают. Пей от пуза,— вздохнул, зевая, круглолицый кавалерист.

— Самогоном страха не залить,— заметил Шурыгин.

— Это точно,— кивнул Михрюта.— Скорей бы в наступление,— вздохнул он.— Прокиснем тут в болотах сидючи, тиной болотной провоняемся.

— Теперь уж скоро,— сказал Шурыгин.— Видали, силища прет на подмогу. Полк за полком. Нам дальше отступать нельзя. Без сибирского хлеба и уральского металла Республика не выстоит.

— А ведь вы, товарищ, не из хозвзвода будете. Тут повыше надо брать,— усмехнулся Михрюта.

Утром Шурыгин ознакомился с полком, дотошно интересовался подготовкой к предстоящим боям, поступлением провианта и обмундированием, проверил в трех взводах оружие. Осмотром остался доволен.

— В партии состоишь с какого года? — спросил Шурыгин командира полка.

— С марта девятнадцатого,— ответил Кирилл.

Шурыгин одобрительно кивнул.

— Добро. Пойдем с бойцами попрощаемся.

Прозвучал сигнал «большой сбор».

— Товарищи! — громко произнес Шурыгин.— Генералы Колчака торжествуют близкую победу. Они издают приказы по Сибирской и Западной армиям и не сомневаются в том, что их войска окажутся у стен Москвы. Но они жестоко просчитаются. Мы сильнее противника правотой своего дела, рабоче-крестьянским нерушимым союзом, преданностью большевистской партии и Советской власти. Красные богатыри! Владимир Ильич Ленин через Реввоенсовет фронта просил передать свой наказ: до зимы этого года разбить Колчака и освободить Урал. И мы выполним наказ Ильича. Клянемся!

— Клянемся! — загремели эскадроны, и в едином порыве ввысь взметнулись восемьсот клинков.

I

Сын адмирала и племянник банкира, граф Отто, был знатен, богат, недурен собой и мог считаться баловнем судьбы. Он с отличием окончил юридический факультет Берлинского университета и не менее блестящие способности проявил при обучении в военно-морском училище. По линии отца Варншторфы поставляли Германии военных моряков, по материнской линии: финансистов, чиновников, государственных советников.

Право выбора карьеры и жизненного пути оставалось за молодым графом. Граф Отто стал профессионалом-разведчиком. Может, на это решение повлияла его встреча с шефом военной разведки — полковником Николаи, распознавшем в молодом человеке качества, присущие разведчику. И тот, и другой произвели друг на друга неизгладимое впечатление.

А может, страсть к коллекционированию определила выбор графа? Хороший разведчик чем-то похож на коллекционера и должен обладать закаленным терпением, умением быть неутомимым, изобретательным и неотступным. Отто с детства коллекционировал марки. И всегда болезненно переживал, если у его сверстников оказывалась более редкая марка.

После окончания училища Отто охладел к маркам. Два года он провел в России, изучал нравы, обычаи, уклад жизни. Накануне первой мировой войны, когда русские контрразведчики стали проявлять повышенное внимание к молодому негоцианту под фамилией Отто Глюк, Варншторфу пришлось покинуть Петроград, где он успел завести полезные знакомства в среде офицеров… По спортивному сложенный, блондин, с веселой улыбкой и светскими манерами, он никогда не жалел денег для своих друзей, умел нравиться и производил впечатление человека обаятельного и доброго.

Войну он встретил в Германии в чине обер-лейтенанта. Он не познал ужаса и грязи передовой. Не обливался липким потом страха в рукопашных схватках с неприятелем, не стоял на капитанском мостике под обстрелом пулеметов и орудий. В тиши прифронтовой линии он готовил агентуру.

В конце войны в просторах Атлантики погиб отец Отто адмирал фон Варшнторф. К молодому графу, единственному наследнику отцовского состояния, перешла коллекция оружия. Это была родовая сокровищница, переходившая из поколения в поколение. Наряду с морскими кортиками и палашами моряков в ней хранились сабли, шпаги, мечи далеких предков Варншторфов, служивших верой и правдой королям, кронпринцам, эрцгерцогам Германии. Особое место занимал изъеденный ржавчиной двуручный меч, по преданию принадлежавший первому из Варншторфов, получившему титул маркграфа еще при императоре Генрихе VII.

Граф Отто неустанно пополнял сокровищницу оружия с присущей ему с детства страстью иметь все самое лучшее. Холодный блеск закаленной стали ласкал взгляд. Граф часы мог проводить наедине с оружием, любуясь плавностью линий и ощущая остроту закаленных лезвий.

Из разведки граф Отто ушел в отставку в чине майора. Германия проиграла войну. Многие тысячи кайзеровских офицеров оказались не у дел, без средств к существованию. Но фон Варншторфа эта участь не постигла. Он сменил револьвер разведчика на изящную авторучку юрисконсульта Стального треста. Протекция дяди банкира Вилли Раусбаха сыграла немаловажную роль. А недостаток юридического опыта граф Отто с лихвой восполнял другими данными, приобретенными за годы работы в разведке.

II

В это теплое осеннее утро двадцатого года граф проснулся, как всегда, рано. Его с детских лет приучали вести счет минутам и не залеживаться в постели. Граф Отто разбудил сына, и они всласть набегались по дорожкам парка, пофехтовали с часик на рапирах и, приняв душ, отправились завтракать.

Если старший Варншторф мог себе позволить почитать за завтраком свежую газету или деловое письмо, младший, занимавший свое место на противоположном краю стола, должен был есть молча, не задавая отцу вопросов, и внимательно следить, чтобы ни одна крошка не упала на скатерть. Отто не терпел расхлябанных и неаккуратных людей и держал сына в строгости.

Едва граф покончил с остывшим кофе и отложил в сторону воскресную газету как горничная сообщила о том, что явился профессор Герлах.