Валерий Введенский - Убийца из прошлого

Ни французов в Крыму не боялся, ни черкесов на Кавказе, а тут, услышав выстрел, спрятался. Потому что раньше сам по себе был, а теперь семья, дети, жизнь словно заново началась. Неохота погибать. Позавчера ведь чудом среди живых остался, двинь Дуплет посильнее, обитал бы уже в райских кущах.

— Ты за руки, я за ноги, — велел швейцару Ильфат.

Вместе оттащили к саням, в которых уже лежал Прыжов.

— В какую больничку? — деловито спросил извозчик Терентий у старшего дворника.

— В Мариинскую, — не колеблясь, решил Ильфат.

Потому что хорошая. Его жену там от воспаления легких выходили.

— Так для бедных, — засомневался возница.

— Зато доктора лучшие, — решительно произнес Ильфат и пристроился рядом с извозчиком на облучке. — Гони, чего ждешь?

Дмитрий Данилович сперва крепко обнял Сашеньку за плечи, потом осторожно вытащил из ее руки «ремингтон».

— Диди, Диди, — повторяла она, словно заведенная. — Я убила человека.

— Успокойся, пойдем.

— Ридикюль, там ридикюль. — Княгиня махнула рукой в сторону мостовой.

Дмитрий Данилович сделал знак выскочившему вслед за ним камердинеру Тертию, чтобы тот забрал ридикюль. Медленно, с трудом они поднялись на третий этаж. Сашеньку трясло, она постоянно повторяла:

— Я убила, убила человека. Понимаешь?

Дмитрию Даниловичу было не по себе. Он никак не мог выбросить из головы образ убитого. Молодой крепкий парень в зипуне, подпоясанном кушаком. Только вот половины головы нет. Пуля снесла. Напрочь. Словно и не было.

— Все хорошо, дорогая, все хорошо. Главное, ты дома.

Он завел Сашеньку в спальную, горничная ее раздела и уложила в постель.

— Барыню трясет, лихорадка, — доложила она князю.

— Пошли за доктором, — велел он Тертию.

— Так Алексей Иваныч, сами знаете… может, и нет уже его.

— За любым.

Князь вернулся в спальню к жене.

— Я убила человека, — снова сказала она.

— Не человека, преступника.

— Это не важно… не важно. Я сама преступница.

— Иначе бы он убил тебя. Тебя господь защитил.

— Кто сие говорит? Неужели атеист?

Обормот лежал возле Сашеньки, согревая ее своим урчанием. Дмитрий Данилович присел, погладил жену по волосам.

— Тебе надо поспать.

— Я не смогу, не смогу заснуть.

— Выпей коньяку, — предложил Дмитрий Данилович.

— Нет, пахнет клопами.

— А ты не нюхай. Выпей сразу стакан.

Предложенное князем лекарство подействовало сразу. Явившийся на вызов доктор вынужден был развести руками:

— Судя по амбре, помощь моя не нужна. С вас пять рублей.

Вслед за ним явился Крутилин.

— О событиях знаю с чужих слов, — огорчил его Тарусов. — Видел только финал.

— А ваша супруга? Могу с ней переговорить?

— У нее шок. Она в забытьи.

— Жаль.

— Надеюсь, следствие против нее не откроют?

— Не волнуйтесь. Александра Ильинична ни в чем не виновата. Однако, позвольте вопрос: куда она ездила? Швейцар утверждает, что последние две ночи Александра Ильинична дома не ночевала.

— Понятия не имею.

— Простите, не уверен, что вас понял, — удивился Крутилин.

— Кому-нибудь другому я ответил бы резко. Но вам я стольким обязан. Потому юлить не стану, открою горькую правду: в субботу вечером Алексей и Сашенька сбежали.

У Крутилина несколько секунд ушло на осмысливание:

— Не может быть!

— Но это так.

— Позавчера сбежали, а сегодня вернулись? Так не бывает.

— Возможно, захотели забрать какие-то вещи?..

— Уверен, вы заблуждаетесь.

— Иван Дмитриевич, не надо, не стоит. Вы из дружеских чувств пытаетесь меня успокоить.

— Я не только ваш друг. Я сыщик. И как сыщик готов поклясться, что ваша версия ошибочна. Не спорю, между вашей женой и Прыжовым действительно имеются чувства…

— Вот видите, все все знают.

— …но чувства братские, дружеские.

— Хороша дружба. Где-то провели две ночи.

— А где? Помнится, Александра Ильинична вела дневник.

— Предлагаете сунуть туда нос?

Крутилин ушел от ответа.

— Позвольте откланяться, надо свидетелей опросить.

Понедельник, 7 декабря 1870 года,

Санкт-Петербург

Узнав, что покушались на Выговского, Иван Дмитриевич пришел в бешенство. Что происходит? Покушаться на полицейского, пусть и бывшего, средь бела дня в центре столицы — такого раньше не случалось. Неужели уголовные переняли методу у нигилистов? Найти злоумышленников, причем быстро, было и делом чести, и крайней необходимостью. Если не пресечь подобное на корню, в полицейских начнут стрелять везде, по всей России. Можно с ужасом представить, чем сие закончится — полицейские попрячутся, а на улицах станут верховодить шайки головорезов.

Найти и покарать! Сегодня! Немедленно!

Однако зацепок не было. Вернее, имелась одна, которая вела в никуда — «ремингтон» Яблочкова. Как и предсказал Крутилин, бед он натворил — не сумев отомстить за Ломакина Желейкиной, криминалисты решили убить Выговского. Но откуда узнали, что это он их главаря застрелил? Ведь Крутилин сделал все возможное, чтобы сохранить его личность в секрете.

И главное! Зачем ломакинским ребятам мстить? Может, борьба между ними за опустевшее кресло началась и кто-то этими нападениями пытается заработать авторитет? Но кто? Убитого княгиней Тарусовой криминалиста опознать оказалось невозможно, пуля снесла ему половину черепа, а документов при себе он не имел. Пресловутого «Точильщика» дворники не разглядели.

— Борода рыжий, — припомнил один из них, тоже, как и Ильфат, татарин.

— Это у тебя она рыжая, хрен нерусский, — возразил ему швейцар Пантелеич, — а у «Точильщика» была русая, но с отливом.

— Ай-яй, под лавкой прятаться, как разглядел? — ответил дворник.

— Хрен с ней, с бородой, — прервал их перепалку Крутилин. — Рост у «Точильщика» какой? Высокий, низкий? Толстый он или худой?

В ответ дворник лишь пожимал плечами.

— Господин пристав, господин пристав! — закричал, подбегая, запыхавшийся господин в пенсне. — Имею важное заявление о совершенном преступлении.

— Говорите.

— Я опаздывал на вокзал, сел в сани, но извозчик отказался меня везти, а когда я начал настаивать, выкинул меня из них и шубу при этом порвал, мерзавец. Из-за него я на машину опоздал.

— Добрынский, — позвал пристав городового, — иди разберись.

— А где это было? — спросил Крутилин у господина в пенсне.

— В двух шагах от Воскресенского. Я сразу послал дворника за полицией, ждал, ждал, вконец замерз, а вы, оказывается, груши тут околачиваете.

— Номер саней запомнили?

— Конечно: шесть, шесть, семь, четыре.

— А как ваш обидчик выглядел?

— Кафтан обычного цвета…