Валерий Введенский - Убийца из прошлого

— Так в протоколе и написать? — уточнил Капустин.

Добыгин сунул ему в руку синенькую [88] Пять рублей. :

— А потом выпить за упокой души.

Антон Семенович Выговский проснулся поздно — предыдущая ночь была бурной, а ранним утром пришлось в буквальном смысле тащить на себе Бражникова, который на ногах стоять не мог. Разбудила Выговского квартирохозяйка стуком в дверь:

— Записка вам.

Антон Семенович на полусогнутых добрел до двери, повернул ключ, приоткрыл дверь.

— Фу, — замахала руками перед собственным носом хозяйка, отдавая жильцу записку.

Помощник присяжного поверенного закрыл дверь, нашел полотенце, намочил его в ведре и приложил ко лбу. Потом развернул записку и прочел: графиня Лиза Волобуева приглашала его вечером к себе. Выговский радостно заулыбался. Наконец-то! Как же давно они не виделись, почти месяц.

Антон Семенович провел ладонью по подбородку, нащупал пробившуюся за ночь щетину и подошел к зеркалу, чтобы побриться. Но, взглянув на отражение, решил, что и освежиться не помешает. Быстро одевшись, покатил в баню, разминувшись с Кислым буквально на четверть часа.

— А когда вернется? — уточнил у хозяйки квартиры Фимка.

— Сказал, что завтра к вечеру.

Кислый спустился в узкий двор, где у каретного сарая его ждал подручный Ромка Сапог.

— Оську-точильщика знаешь? — спросил он его.

— Что на Подольской в полуподвале? — припомнил Ромка.

— Он самый. Дуй к нему, одолжи на завтра струмент. И фартук не забудь.

— Зачем? — удивился Сапог.

— Маскарад устроим.

Воскресенье, 6 декабря 1870 года,

Новгородская губерния,

станция Веребье

Шелагуров нежно поцеловал Сашеньку:

— Прости, дорогая, но мне нужно в усадьбу. Так, значит, в пятницу на Николаевском вокзале?

— Да, в одиннадцать утра, я буду ждать.

Княгиня вернулась в зал ожидания первого класса. И Нюша, и Лёшич (в Подоконникове он принял сорок больных) дремали на кожаном диване. Сашеньке спать не хотелось, а времени до прихода машины было еще много. Сашенька потребовала чернил и перо. Устроившись за одним из столов, открыла дневник и стала записывать события последних двух дней. Когда добралась до собственных переживаний в охотничьем домике, задумалась: записывать или нет? Вдруг Диди прочтет? Муж любил совать нос в ее бумаги. Решила, что сразу по приезде тетрадь эту надежно спрячет, и таки записала свои метания.

Княгине с трудом удалось растолкать попутчиков перед посадкой. Уже в вагоне выяснилось, что Лёшич купил два купе первого класса, одно для княгини, другое для себя и Нюши.

— Одна не поеду! — заявила Тарусова. — Вдруг снова пьяный офицер?

— Никто к тебе не подсядет, я выкупил купе полностью. Оревуар…

— Лёшич, умоляю, одумайся. А вдруг Шелагуров прав про сифилис?

— А сама-то не забыла спросить, вдруг и он солдатками не брезгует?

Сашенька съездила Лёшичу по лицу.

— За что? Я лишь беру с тебя пример. Ты утешила вдовца, я собираюсь утешить вдовушку.

Понедельник, 7 декабря 1870 года,

Санкт-Петербург

На Знаменской площади [89] Ныне площадь Восстания. к ним подбежали аж десять извозчиков.

— С приездом, хозяйка, — приветствовали они Нюшу, снимая шапки.

— Терентий, отвезешь барыню за мой счет, — распорядилась Нюша, указав на княгиню.

— Спасибо, я вполне обеспечена, — не скрывая своего раздражения и вдовой, и ее подачкой, «поблагодарила» Сашенька.

— Пожалуй, я тоже поеду с ее сиятельством. Надо переговорить с ее мужем, — решил Алексей.

— Разве?.. — начала было Нюша и осеклась.

— Прощайте, Анна Никитична. Было приятно, очень приятно познакомиться.

— И мне, — печально ответила Нюша. Она надеялась, что Прыжов ее проводит. А там… кто знает, что там произойдет? — Я понимаю, все понимаю. Но если вдруг… буду рада.

— Обещать не могу, но постараюсь, — сказал Прыжов, отведя глаза. — А сейчас прошу простить, опаздываю на службу.

Сашенька с Лёшичем уселись в сани.

— Я думала, у тебя чувства, — ехидно заметила княгиня.

— Шутить изволите, ваше сиятельство? Мне нужно было встряхнуться, развеяться, глотнуть чего-то искреннего, почувствовать себя свободным. В браке это невозможно, со всех сторон давят обязательства. А еще теща! Но теперь я готов вступить с ней в бой.

— Какие же вы, мужчины, циничные! Насытились и сразу убежали.

— А вы, женщины, разве другие? Или ты собираешься бросить Диди и уйти к Шелагурову в его берлогу?

— Не твое дело.

— Надеюсь, Наталье про Нюшу ничего не скажешь.

— Если и ты будешь держать язык за зубами.

— Сама не проболтайся. Знаю я вас с Диди — как поссоритесь, рубите правду-матку.

— А о чем ты хочешь с ним поговорить? А-а-а, — поняла княгиня. — То был предлог, чтобы отвязаться от Нюши? Тогда вылезай, нам не по пути.

— Предлог предлогом, но заеду. Надо объясниться. Чтобы Диди не подумал ничего такого. Мы ведь друзья.

— Да уж, неразлейвода, и по борделям вместе ходите.

— Что ты выдумываешь?

— Думал, не знаю? Нет, но почему вам, мужчинам, изменять можно, а нам нельзя?

Прилив сил и эмоций, вызванный вчерашними приключениями и, что греха таить, кружкой пунша, к утру прошел. Сашенька чувствовала себя гнусно, глупо, словно сильно замаралась и ей теперь никогда не отмыться. Впрочем, так и было. Зачем она изменила? Вчерашняя минутная слабость будет ойкаться ей до конца дней. Что она себе доказала? Что доказала Диди? Вдобавок очень зря описала все в дневнике. Немедленно по приезде нужно кинуть его в печку. А потом принять ванну, чтобы очиститься.

Выговский даже зимой старался ходить пешком — и деньги экономятся, и для здоровья полезно, а то, чего доброго, заплывешь жирком от кабинетной работы. Да и думалось на воздухе хорошо.

От Ковенского, где обитала Лиза, до Сергеевской, где жил Тарусов, рукой было подать. Дойдя до Знаменской, Антон Семенович повернул налево и пошел в сторону Кирочной. Пытался настроиться на рабочий лад, на бесконечные иски жуликоватого Фанталова, которые ему предстояло писать и писать. Но переключиться на предстоящую нудную работу не получалось. Мешала Лиза. Красивая, юная, волнующая и сильно любимая.

Как и Выговский, Лиза была провинциалкой. Как и он, успела хлебнуть лиха — Антона Семеновича исключили из университета, а Лиза в одночасье осталась сиротой и была вынуждена пойти в содержанки. Но обстоятельства ее сломить не смогли, наоборот, закалили. Благодаря скоротечному замужеству получила титул, благодаря ему попала в высший свет, где превратилась в хищницу. Теперь ее благосклонности добивались особы со средствами и положением. А Лиза крутила ими как хотела. И дорогие подарки были лишь небольшой частью ее доходов. Государственные подряды для дружественных купцов — вот что графиня Волобуева ценила гораздо больше камушков и колечек.