Джулиан Барнс - Артур и Джордж

Настанет день – и он женится. Будут у него и часы с цепочкой, и младший партнер; а возможно, еще и стажер; и супруга, и детишки, и собственный дом, при покупке которого он использует все свои навыки совершения сделок. Он уже воображает, как будет за ланчем обсуждать со старшими партнерами других бирмингемских юридических фирм Закон о продаже товаров и услуг от 1893 года. Коллеги почтительно выслушают его краткое изложение современных толкований этого закона, а когда он пододвинет к себе счет, дружно воскликнут: «Браво, старина Джордж!» Вот только он не вполне понимает, как именно можно достичь такого уровня: либо сперва обзавестись женой, а затем домом, либо сперва домом, а уж потом женой. Не важно: он уже представляет, как оба эти приобретения появятся у него в той или иной, не обозначенной пока очередности. Конечно, и одно и другое потребует прощания с Уэрли. Отцу он не задает вопросов на сей счет. Равно как и не любопытствует, с какой целью отец по-прежнему вечерами запирает дверь спальни.

Когда Хорас съехал из родительского дома, Джордж понадеялся, что ему разрешат занять освободившуюся комнату. Небольшой письменный стол, купленный для него при поступлении в Мейсон-колледж и втиснутый в отцовскую комнату, давно не отвечает его потребностям. Джордж уже воображал, как передвинет в комнату брата и свою кровать, и этот письменный стол, чтобы получить возможность уединения. Но когда он высказывает свою просьбу матери, та мягко разъясняет, что Мод теперь, по мнению врачей, достаточно окрепла, чтобы спать в отдельной комнате; не лишать же девочку такой возможности, правда? Он понимает: жалобы на отцовский храп, который усилился до такой степени, что порой не дает ему заснуть, уже ни к чему. Поэтому Джордж, как прежде, и ночует, и работает на расстоянии вытянутой руки от отца. Правда, ему делается поблажка: возле письменного стола появляется маленький придвижной столик для необходимых книг.

Джордж не отказывается от привычки (которая уже переросла в потребность) каждый вечер совершать часовую прогулку. Это единственная сторона его жизни, установленная раз и навсегда. У двери черного хода он держит пару разношенных башмаков и в любую погоду, хоть под дождем, хоть под солнцем, хоть в град, хоть в снегопад, выходит на проселочные дороги. Местные пейзажи ему неинтересны, равно как и крупный, ревущий домашний скот. Что же касается человеческого присутствия, иногда ему мнится, что навстречу попался кто-то из его деревенских однокашников, еще из времен мистера Бостока, но твердой уверенности нет. Вне всякого сомнения, фермерские сыновья уже сами трудятся на фермах, а шахтерские сыновья спускаются в забой. Изредка Джордж бормочет какие-то полуприветствия каждому встречному, слегка отворачивая поднятую голову, а бывает, что вообще не здоровается ни с кем из прохожих, даже если вспоминает, что накануне им кивал.

Как-то раз выход на прогулку задерживается: на кухонном столе Джордж замечает бандероль. Ее размеры, вес и лондонский штемпель мгновенно сигнализируют о содержимом. Джордж хочет, насколько возможно, продлить это мгновение. Он развязывает бечевку и аккуратно наматывает ее на пальцы. Снимает и разглаживает вощеную оберточную бумагу, которая еще может пригодиться. Мод едва не прыгает от радости; даже мать выражает определенное нетерпение. Джордж открывает книжку на титульном листе:

Рекомендуется в качестве справочника по всем вопросам, возникающим у широкой публики в связи с поездками по железной дороге

солиситор;

Диплом с отличием второй степени, ноябрь 1898; бронзовая медаль Бирмингемского юридического общества.

Королевская биржа

1901

(авторское право зарегистрировано)

Далее он обращается к «Содержанию». Подзаконные акты и область их действия. Сезонные проездные документы. Сбои в движении поездов и др. Багаж. Перевозка велосипедов. Несчастные случаи. Разное . Он показывает Мод те казусы, которые они обсуждали вместе с Хорасом в комнате для занятий. Вот, пожалуйста: тучный мсье Пайель; вот бельгийцы со своими собаками.

Сегодня, как понимает Джордж, он может собой гордиться; за ужином развеиваются все сомнения – родители считают, что определенная доля гордости, если она оправданна, христианством не возбраняется. Он выучился, сдал экзамены. Открыл собственное дело, а теперь показал себя специалистом в той области права, где можно оказать реальную помощь множеству людей. Он выбрал свою стезю: вот истинное начало жизненного пути.

Джордж едет в типографию «Хорнимен и компания» заказывать рекламные листки. Подробно обсуждает расположение текста и шрифт с самим мистером Хорнименом – как профессионал с профессионалом. Через неделю он получает в свое распоряжение весь тираж – четыреста оповещений о выходе книги. Триста экземпляров он оставляет у себя в конторе, чтобы не выглядеть тщеславным, а сотню привозит домой. Бланк заказа предлагает заинтересованным лицам присылать почтовым переводом 2 шиллинга 3 пенса (три пенса – на покрытие почтовых расходов) по адресу: 54, Ньюхолл-стрит, г. Бирмингем. Джордж вручает пачки листков родителям, чтобы те раздавали их перспективного вида «людям из поезда», мужчинам и женщинам. На следующее утро он презентует три экземпляра начальнику станции «Грейт-Уэрли – Чёрчбридж», а остальные сам раздает респектабельным попутчикам.

Мебель они сдали на товарный склад, а детей вверили заботам миссис Хокинс. Из туманного, сырого Лондона – в чистый, сухой и прохладный Давос, где Туи расположилась под кипой одеял в отеле «Курхаус». Как и предрекал доктор Пауэлл, ее недуг сопровождался непонятным оптимизмом; от этого Туи, по натуре безмятежная, держалась даже не стоически, а с душевным подъемом. Было предельно ясно, что в считаные недели произойдет ее превращение из жены и спутницы в беспомощную иждивенку, однако Туи не сетовала на свое состояние и тем более не впадала в бешенство, как повел бы себя Артур. Тот бесился за двоих, но молча и в одиночку. При этом ему удавалось скрывать самые мрачные мысли. Каждое безропотное покашливание Туи пронзало его болью; когда у нее в мокроте появилась кровь, угрызения совести стали нестерпимыми.

Какова бы ни была степень его вины и небрежения, пути назад не было; ему оставался единственный образ действий: беспощадная атака на треклятую бациллу, разъедавшую Туи изнутри. А когда его присутствия не требовалось, ему оставался единственный вид отдыха: беспощадные физические нагрузки. В Давос он захватил купленные в Норвегии лыжи и стал брать уроки у двух братьев по фамилии Брангер. Когда их ученик приобрел навыки, сопоставимые со своей зверской решимостью, они устроили ему испытание на склоне горы Якобсхорн; с вершины он увидел далеко внизу приспущенные городские флаги. В ту же зиму, но несколько позднее Брангеры повели его на Фуркапасс, расположенный на высоте без малого двух с половиной километров. Выдвигаться пришлось в четыре часа утра, чтобы к полудню добраться до Арозы; таким образом, Артур стал первым англичанином, преодолевшим альпийский перевал на лыжах. В местной гостинице Тобиас Брангер зарегистрировал всех троих. В графе «род занятий» против имени Артура он написал: Sportesmann.