Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

— Значит, вы ходите советоваться к Горну?..

— О концентрации. И о других веществах, которые можно использовать для приготовления блюд. Кажется, так делаю я один, остальные мои коллеги пока не догадались.

Он поставил кастрюльку с водой на огонь и добавил ложку сахарной пудры.

— И вы не боитесь, что кто-нибудь отравится? — спросил я.

— Нет, — просто ответил Рыбаков. — Дело в том, что сперва я все же сам пробую все, что собираюсь готовить в клубе. Если честно, пару раз я действительно чуть было не погубил… самого себя. Но что такое высокий класс повара? Он как ювелир — учитывает каждую крупинку.

— Никогда не думал, что готовка еды может быть такой увлекательной и… опасной.

— Это искусство, — ответил Рыбаков. — Вот смотрите. Обычно у нас насыпают кофе в джезву, заливают водой и долго греют на огне, пока не поднимется пена. Это восточный способ. Но от этого кофе теряет часть своего аромата — кофе, который только что смололи, пахнет намного приятней, чем тот, который сварили. Смотрите, я налил воду и положил в нее немного сахарной пудры. Никакого кофе! Теперь вода закипает. Однако из-за сахара в ней она закипает позже обычного — ведь теперь это не столько вода, сколько слабый сахарный сироп, а у него температура кипения выше. Теперь мы снимаем наш сосуд с огня и засыпаем туда несколько ложек кофе самого тонкого помола.

Чайной ложкой он всыпал кофе в кипяток и быстро размешал его.

— Вуаля! Мгновенно поднялась шапка пены! Все! Тонко молотый кофе попал в кипящий сироп и моментально заварился, сохраняя весь свой аромат!

Рыбаков разлил кофе по чашкам, и я сделал осторожный глоток.

— Ну как?

— Восхитительно! — сказал я, ничуть не кривя душой. — Крепкий, ароматный, но при этом очень мягкий и без какой-либо кислости. А скажите, Михаил Иванович, какой ингредиент вы будете использовать завтра? Какую приправу? Я никому не скажу.

— О! Это очень редкая вещь! Я заказал ее еще полгода назад — по совету того же Павла Ивановича Горна.

Он залез во внутренний карман и достал оттуда плоскую лакированную шкатулку черного цвета. Поставив ее перед собой на стол, он аккуратно поднял крышку. Там на алой шелковой обивке лежало несколько коричневых полосок какой-то сушеной травы.

— Что это?

— Это японская водоросль «комбу», Владимир Алексеевич.

— И что? — спросил я. — После нее какие-то видения начинаются?

— Нет, — улыбнулся пухлыми губами Рыбаков. — Если истереть эти волокна в порошок, а потом посыпать любое блюдо, то вкус его многократно увеличивается. Простой антрекот, посыпанный порошком «комбу», начинает доставлять вам райское блаженство, и вы просите еще антрекота. И еще, и еще! Вы убеждены, что никогда и ни у кого не ели подобных восхитительных антрекотов!

— Ага, — сказал я, — если начать поставлять из Японии эту водоросль в огромных количествах, то можно кормить народ любой дрянью, а он будет только лопать и просить еще!

— Надеюсь, что этого никогда не будет, — печально сказал Рыбаков и захлопнул крышку коробочки. — Потому что тогда наша профессия будет никому не нужна. Зачем стараться готовить изысканные блюда, если можно просто протереть через сито немного такой водоросли, и любая стряпня станет райской амброзией. Так что, Владимир Алексеевич, я держу в руках настоящий яд. Но это яд не для человека, а для целой профессии. Дай бог никому не придет в голову наладить торговлю усилителем вкуса «комбу»!

— Где вы будете собираться завтра? — спросил я, допивая кофе.

— Вы хотите прийти?

Я кивнул.

— Для этого нужна рекомендация одного из участников «секретных ужинов».

— Патрикеев Матвей в них участвует?

Рыбаков кивнул.

— А сам Горн?

— Да.

— Но он ведь знает?..

Рыбаков пожал плечами:

— После каждого выигрыша я выплачиваю ему гонорар за консультацию.

Я хмыкнул — все-таки умеют люди ловко устраиваться!

— Думаю, проблем не будет.

Я взял извозчика и поехал в аптеку Горна на Ильинку — хотя можно было дойти пешком, однако погода не благоприятствовала пешим прогулкам. Скоро пролетка остановилась у знакомой мне теперь двери с табличкой «закрыто». Я расплатился, подошел к двери и принялся звонить. Никакого ответа. Я перешел на другую сторону улицы и задрал голову, чтобы посмотреть на окна верхних этажей — очень часто аптекари жили над своими заведениями, покупая или снимая квартиру в том же здании. Но окна были плотно зашторены. Вдруг сзади я услышал приятный женский голосок:

— Господин, не угодно ли чего? Заходите!

Я оглянулся. В дверях небольшого нотного магазина стояла миловидная юная девушка в темно-синем платье и с русыми волосами. Ее серые глаза смотрели прямо на меня, а пухлые губки улыбались.

— Должно быть ты — Алевтина? — сказал я.

Глаза девушки тут же округлились от удивления.

— Откуда вы знаете?

— Мой секретарь, Коля, недавно тут был, и ты напоила его чаем. Он еще спрашивал про вот эту аптеку.

— А! — Девушка зарумянилась. — Был такой мальчишка.

— Не такой уж он и мальчишка. Ему уже пятнадцать. Не думаю, что ты намного его старше.

— Намного! — серьезно ответила девушка. — Мне восемнадцать. Будет через месяц.

— Тебе не холодно? — спросил я.

— Немного, — призналась Алевтина. Голос у нее был красивый — округлый и мелодичный.

— Может, ты и меня чаем угостишь? Я, кстати, тоже этой аптекой интересуюсь. Вернее, аптекарем.

Девушка кивнула и отошла в глубь магазина, приглашающе кивнув мне.

Внутри на стеллажах стояли плотными рядами нотные тетради и журналы. В дальнем углу чернело пианино с белой кружевной салфеткой на верхней крышке. В другом углу — стол с парой венских стульев и кассовой книгой. На подоконниках несколько раскрытых в сторону улицы нот перемежались с цветами в горшках. В общем, милая культурная обстановка, в которой чувствовалась уверенная женская рука.

— А хозяин твоего магазина…

— Владимир Петрович? Он, как правило, сидит наверху и спускается только к особым клиентам.

— Ага!

— Хотите чаю? — спросила Алевтина.

— На самом деле нет. Только что выпил прекрасный кофе по особому рецепту. Значит, хозяин наверху, а ты здесь — внизу распоряжаешься?

— Да, — скромно ответила Алевтина. — Снимайте ваше пальто, вешалка там, у двери.

Я снял бушлат и папаху и подсел к столу. Вероятно, именно здесь сидел и Коля — с этого места открывался хороший вид через витрину прямо на дверь магазина. Однако верхние этажи отсюда были не видны.

— А Павел Иванович Горн — он тоже живет над своей аптекой? — спросил я.

— Павел Иванович? Да. На втором этаже.

— А сейчас он здесь?

Девушка подошла к витрине и сквозь нее посмотрела вверх. Но, как и я чуть раньше, она не увидела ничего особенного.