Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

Мои слова не произвели никакого действия на спящего аптекаря. Я наклонился и потряс его за плечо:

— Павел Иванович!

Горн дернулся, открыл глаза и с ужасом уставился на меня.

— Я Гиляровский.

Горн рывком сел на софе и стал шарить руками по обивке. Он пытался что-то сказать, но язык не слушался его.

— У вас было открыто. Я пришел с черного хода — там все двери чуть не нараспашку. Зря вы так не бережетесь, тут же недавно вашего помощника убили.

Горн сглотнул и потянулся за бутылкой около софы. Нащупав горлышко, он схватил ее, посмотрел — там оставалось совсем немного пойла. Потом прильнул к бутылке и, допив, бросил ее рядом с собой.

— Фу! — сказал он, отдуваясь. — Какого черта, Гиляровский! Как вы сюда попали?

— Я же говорю — двери с черного хода были открыты. Это очень неосторожно.

— А! — Он вяло мотнул головой. — Не все ли равно!

— У меня к вам несколько вопросов, господин Горн, — сказал я, оглядываясь. Наконец я заметил кресло, подтащил его за спинку поближе к софе и сел, не раздеваясь.

— Боже! — простонал Павел Иванович. — Вы когда-нибудь оставите меня в покое? Вам что, мало того, что случилось с Мишелем?

— Вы знаете, кто его убил? — спросил я прямо.

Он пожал плечами и снова начал шарить среди бутылок под своими ногами. Наконец нашел почти полную.

— Хотите выпить? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — Пока нет.

— Как хотите.

Горн приложился к бутылке. Я боялся, что, как все алкоголики, он стремительно опьянеет и не сможет связно говорить. Я встал, подошел к окну и слегка отодвинул одну из штор. Тусклый свет попал на лицо аптекаря, и он мучительно поморщился.

— Что это вы тут распоряжаетесь, как у себя дома? — спросил Горн заплетающимся языком. — По какому такому праву?

Я подошел и отобрал у него бутылку.

— Дай сюда! — потребовал он.

— Не дам. Сначала ответь на вопросы.

— К черту тебя!

Он снова начал перебирать бутылки, но они оказались пусты. Я взял двумя пальцами за горлышко ту, что отнял у Горна, и покачал прямо перед его лицом.

— Павел Иванович, ответьте на мои вопросы, а потом я уйду, как и появился, и оставлю вас наедине с вашим пьянством. По мне, так пейте, сколько влезет, но помогите мне найти убийцу. Вы знаете, что Мишель втайне от вас приторговывал какими-то препаратами?

— Теперь знаю, — сказал Горн, неотрывно следя за качающейся перед его носом бутылкой. Он попытался даже поймать ее, но я убрал руку. — Не мучайте меня.

— Теперь знаете?

— Да, полиция заставила меня проверить уровень хранившихся препаратов.

Я извлек из кармана флакон, полученный от продавца нотного магазина, вытащил пробку и протянул Горну:

— Что это?

— Дайте понюхаю.

Я поднес флакон к его носу. Горн втянул воздух и поморщился:

— Наверное, морфин. Его больше всего пропало.

— Это тот же морфин, которым отравили Столярова?

Горн снова поморщился:

— Откуда я знаю? Тот или не тот? Неважно. Гиляровский! Ну, я очень вас прошу! Перестаньте надо мной издеваться, отдайте коньяк! Ну, я прошу вас по-человечески!

Он вдруг рванулся в сторону бутылки, пытаясь выхватить ее у меня, но я легонько прижал его свободной рукой, и аптекарь, немного потрепыхавшись, обмяк.

— Какая же ты сволочь, Гиляровский! А еще интеллигентный человек!

— Это тот же морфин?

— Да не знаю я! — закричал Горн. — Это пусть полиция определяет.

— Какие еще препараты пропали?

— О боже! — взвыл Горн. — Не помню! Забыл!

— Как вы могли забыть? — пораженно спросил я. — Ведь это все случилось вчера.

— Вчера, сегодня, какая разница!

Я качнулся на кресле назад и дотянулся до стакана, стоявшего на журнальном столике. Стакан был покрыт какой-то высохшей пленкой, но вряд ли Горн в его нынешнем состоянии обратит на это внимание. Я плеснул немного коричневой жидкости из бутылки в этот стакан и протянул аптекарю.

— Вспоминайте, какие еще препараты пропали?

Горн принял стакан трясущимися пальцами и начал пить, стуча зубами о стекло. Потом выдохнул и наморщил лоб.

— Никотин. Атропин. И еще — цианистый калий.

— Зачем вам цианистый калий? — спросил я удивленно. — Это же ни в каком случае не лекарство.

— Это против крыс, дурень, — ответил Горн и хитро прищурился. — А ты что, думаешь, это я отравил Столярова?

— И Мишеля, — спокойно добавил я.

— Мишку? — удивился Горн. — А разве его тоже отравили?

— Да. Пристукнули бутылкой сзади, а потом влили отраву в рот. Морфин.

Горн сплюнул и попал себе на брюки. Потом попытался руками вытереть плевок, но бросил это занятие.

— Папиросы есть? — спросил он, соловея.

— Не курю.

Он жеманно вздохнул.

— Зря.

Его совершенно ничего не трогало. Горн медленно, но верно уплывал в страну, где все было приятным и уютным, но где под бархатным травяным ковром таились страшные бездны, полные пауков и скорпионов.

— В каких отношениях Патрикеев и Чепурнин? — спросил я.

Горн помотал головой:

— В… в… дружеских.

Я снова подвесил бутылку у него перед лицом.

— И последнее. Завтра в клубе будет «Секретный ужин». Я приду. И вы поручитесь за меня. Понятно?

Горн кивнул и схватил бутылку.

Я встал, понимая, что завтра он, возможно, и не вспомнит о моем посещении. Ничего, я ему помогу вспомнить.

Выйдя на улицу, я немного постоял, отыскивая взглядом какую-нибудь пролетку. Пришлось ждать не менее четверти часа, прежде чем одна из них проехала мимо. Сев в нее, я приказал везти меня в редакцию «Вечернего листка». Я надеялся, что успею дать объявление «Ищу Тайную обитель. В.Г.». Год назад я дал себе слово, что никогда не воспользуюсь помощью этого человека, но теперь обстоятельства требовали быстрых действий, на которые у меня, судя по всему, не оставалось времени. Слишком много ядов пропало из аптеки Горна.

Ответ пришел утром, когда я умывался. В дверь позвонили, и Маша пошла открывать, но на площадке никого не оказалось — только на полу перед дверью лежал конверт, подписанный — «Для В.Г.»

— Это точно тебе, Гиляй, — сказала Маша, передавая мне конверт.

— Спасибо, — промычал я, вытираясь полотенцем. Запахнув халат, я понес конверт в кабинет, где сел в кресло и распечатал письмо. Внутри лежал листик бумаги с красиво выведенной строчкой, всего четыре слова: «Вас ждут на улице». Я сказал Маше, что должен уехать. И буду в разъездах весь день до ночи. Оделся и, спустившись вниз, вышел на улицу. Там, рядом с моим Водовозом, стояла черная карета с занавесками на окнах. На козлах сидел кучер, который указал мне на дверцу своего экипажа. Иван проводил меня недоуменным взглядом и даже собирался что-то крикнуть, но я приложил палец к губам, открыл дверь кареты и спросил: