Антон Чиж - Лабиринт Просперо

– Что еще, доктор? – строго спросил нотариус. – Прикажите подать бокалы.

– В столовой санатория бокалов не держат, – растерянно сказал он.

– Тогда давайте чашки! – крикнул Навлоцкий, оглядываясь и желая получить поддержку. – Или стаканы! Какая разница, из чего пить отличное вино! Что мы, не русские, что ли!

Чашки были принесены. Бутылки открылись с легким хлопком. Вино поручили разливать камердинеру, все-таки прислуга. Лотошкин справился умело, разделив бутылки на всех и не пролив ни капли. Только у месье Пуйрота происходящее вызвало глубочайшее изумление. Даже тонкие усики были возмущены святотатством. Ему перевели, в чем тут дело.

Игнатьев решительно отодвинул чашку от себя.

– Лицо, облеченное юридической ответственностью, не принимает участия в действиях по применению прав наследования, – туманно пояснил он. – Господа, прошу не тянуть. Кто-то должен сказать тост…

Навлоцкий поднял чашку на манер заздравного кубка.

– За наследника Эльдорадо мистера Маверика! – крикнул он и залпом осушил. Облизнув губы, крякнул довольно. – Отличное вино, жаль, мало досталось…

Судя по лицу месье Пуйрота, вино было отменным. Бельгиец смаковал каждый глоточек. Меркумов чокнулся с Ванзаровым и, запрокинув голову, пил жадно. Доброе вино, как известно, смягчает сердца. Сейчас это было необходимо. Чашки, как требовало завещание, были пусты. И Ванзарова без исключения. Поднеся чашку к губам, он заметил, что все заняты вином, до него никому нет дела. И немедля плеснул багровую жидкость в кадку с пальмой. Сухая земля приняла в себя то, что двадцать лет назад отдала виноградной лозе.

Игнатьев счел, что данный пункт завещания исполнен в точности.

– Господа, прежде чем открыть конверт номер три, кто-то должен назвать имя убийцы, – сказал он.

– Кто будет решать, что убийца назван правильно? – крикнул Стрепетов.

– Да, кто это будет решать? – с веселым вызовом поддержал Навлоцкий.

– На этот счет в оглашенной части завещания нет никаких указаний, – ответил нотариус, промучившись этим вопросом с самого утра. – Полагаю, конверт даст нам все ответы. Прошу начинать. Кто изволит огласить имя убийцы мистера Маверика, в российском подданстве Кторова Петра Ивановича?

Поднялся указательный палец.

– Я хочу…

– Прошу вас, – разрешил Игнатьев.

– Убийца – Навлоцкий, – спокойно произнес Веронин. – Он сам мне это сказал. В ночь убийства он пошел к Маверику, чтобы договориться об отмене игры. Но, видимо, не совладал. Захотел разжиться легкими деньгами.

Все посмотрели на убийцу. Навлоцкий был доволен. Расплылся в улыбке.

– Сволочь ты, Ося! – радостно заявил он. – Как был сволочь, так и остался! Сволочью сдохнешь… – И Навлоцкий плюнул, старательно метя тому в лицо.

– Господа, прекратите! – закричал Игнатьев. – Мы не должны опускаться до звериного состояния! Кто-нибудь еще желает заявить убийцу?

– Я, я желаю! – крикнул Навлоцкий, воздев обе руки. – Милейший Орест Семенович Веронин и есть тот самый убийца. Он мне приватно говорил, что ночью пойдет и придушит старого мерзавца. Просил собрать вещи и женщин, чтобы утром уехать как можно раньше. Что, Ося, забыл? Так я все помню!

Веронин не счел нужным повернуть к нему головы. Марго зажмурилась и вцепилась в руку тетушки. Та пыталась ободрить ее, но сама держалась на тонкой ниточке.

– Еще кто-нибудь желает заявить? – спросил нотариус.

Поднялась здоровая рука Францевича. Слово было предоставлено ему.

– Убийца – господин Ванзаров, – проговорил он. – Этот господин был прислан, чтобы нарочно следить за американцем. Когда у того ночью случился приступ болезни, воспользовался и убил. Сами видели, какой это зверь…

Ванзаров ответил ротмистру благодарным кивком. Чтобы ненароком не взглянуть на Марго. Страшно представить, что сейчас творится у нее на душе…

– Имеется три кандидата на убийцу, – устало проговорил Игнатьев. – Более желающих не имеется?

И тут поднялась ручка мадам Стрепетовой.

– Я хочу назвать убийцу… – негромко сказала она. – Это барышня Марго… Я случайно видела, как в ночь убийства она тайком, озираясь, вышла из своей комнаты и поднялась наверх. Тогда я не придала этому значения, но теперь понимаю: она постучалась к старику. Тот открыл, увидев невинную девушку, после чего был ею отравлен. Это, несомненно…

Дарья Семеновна с трудом удержала племянницу, чтобы та не бросилась в драку. Для этого ей понадобились все силы.

– Благодарю, – сказал нотариус. – Надеюсь, состав полон. Итак, у нас четыре кандидата в убийц: господин Веронин, господин Навлоцкий, Родион Ванзаров и барышня.

Он вынул конверт и честно показал всем. На этом была выведена красивая тройка. Торопливо вскрыв клапан, он вынул сложенный лист.

– «Все ответы неверные… – прочитал Игнатьев, и позволил себе в тяжком вздохе выражение чувств. – Для ознакомления с моей волей открыть последний конверт».

– Он издевается над нами! – крикнул Навлоцкий в веселом угаре. – Сколько еще плясать под дудку старого дурака?!

Нотариус сделал все, что мог: вынул из папки оставшееся послание.

– Господа, прошу терпения, – не приказывал, но просил он. – Осталось совсем немного.

Последний конверт отдал содержимое. Игнатьев развернул лист.

– «Честная компания!.. – начал читать он без подготовки. – Раз никто из вас не смог найти моего убийцу, это сделаю за вас я. Пусть все решит слепая судьба. В вино был добавлен редкий яд: индейцы Амазонки собирают его в глухих лесах с кожного жира редкого вида древесных лягушек. Вы все отравлены. Яд уже поступает вам в кровь. Не пройдет и суток, как вы будете мертвы. Противоядия нет. Вернее, оно есть – единственная склянка. И находится в этом санатории. Можно сказать, почти у вас под носом. В склянке всего одна порция. Кто найдет и выпьет противоядие, останется жить и получит все мое состояние. С остальными мы скоро увидимся на небесах. Такова моя воля. До встречи, наследнички…»

Стояла невозможная тишина. Было слышно, как на зеленое сукно выпал лист из рук нотариуса.

– Ах ты, сволочь! – Навлоцкий вскинул стул. – Ты один не пил вино, гад!

С этим он запустил стул в Игнатьева. Бросок был далеко не меткий, стул угодил в оконную раму, разнеся в осколки ближнее стекло. Как всегда бывает, звон стекла стал сигналом к панике. Стрепетова в истерике вопила, Францевич яростно скоблил язык ногтями, будто это могло его спасти. Камердинер Лотошкин рыдал, обхватив голову. А Меркумов завалился спиной на стул и хохотал во всю глотку так, что у него брызнули слезы. Месье Пуйрот, позабыв приличия, успешно вызвал у себя рвоту. Только Веронин не удостоит вниманием случившийся конец света. Он сидел с прямой спиной, полный достоинства.