Борис Акунин - Сокол и Ласточка

– Я забочусь о моем Джереми. Уезжал – оставил сотню ливров. И потом из Бордо с одним приятелем передал, – похвастался Логан и заорал: – Эй, Нана, просыпайся! Это я!

От крика из-за соседнего угла шмыгнула напуганная кошка. И что-то еще там шевельнулось. Я отлично вижу в темноте, поэтому различил контур человека. Голова его была обвязана платком, в ухе блеснула серьга, челюсти сосредоточенно работали, пережевывая табак. Мне этот субъект не понравился. Почему он прячется? В таком городе, как Форт-Рояль, да еще в нынешние тощие времена, запросто могут прирезать из-за кошелька и даже пары хороших башмаков, а мои спутники по местным меркам выглядели богатеями: оба в париках, в добротной одежде.

Я издал предостерегающий клекот, и Летиция обернулась, но подозрительным тип повернулся и быстрым шагом, почти бегом, удалился, туда ему и дорога.

– Джеми, детка, твой папуся вернулся! – заорала из окна круглолицая негритянка. – Папуся привез тебе гостинцев, вставай!

Нана выкатилась на террасу, низенькая и круглая, очень похожая на тыкву. Обхватила ирландца в объятия, но он нетерпеливо высвободился – и поскорей вошел в дом. Мы с Летицией остались снаружи, наблюдали семейную сцену через открытое окно.

Встреча отца с любимым чадом была бурной, но недолгой. Гарри вытащил из постельки пухлого бутуза с кожей цвета какао и огненно-рыжими кудрявыми волосами. Мальчонке был, наверное, годик или чуть больше. Штурман тряс его, целовал, а ребенок вел себя так, как всякий нормальный младенец, разбуженный среди ночи – испуганно орал и сучил ножками.

– Ты мой маленький талисман! – всхлипывал сентиментальный ирландец, не обращая внимания на вопли сына. – Все, что делает папуся, он делает ради тебя! Скоро ты будешь спать в золотой колыбельке и кушать с золотых тарелок!

– У него уже два зуба есть, – сообщила в этой связи Нана, что вызвало у родителя новый взрыв восторга.

Зубы были предъявлены и любовно осмотрены. На этом встреча, собственно, закончилась.

Логан сунул малыша матери и стукнул ее кулаком в ухо.

Она покачнулась. Без особенного удивления, во всяком случае без обиды поинтересовалась:

– За что это ты меня ударил, Гарри?

– Чтоб берегла моего сынишку, как зеницу ока. Если с ним что случится, ты знаешь, что я с тобой сделаю.

– Знаю, – вздохнула она. – Только зря ты такое говоришь. Уж я ли…

– Ладно, Нана, заткнись. Это тебе. – Он кинул на стол кошелек. – Скоро я вернусь, и тогда мы заживем по-другому.

На улице Летиция спросила:

– Мальчуган, конечно, очень славный, но почему из всех своих детей вы отличаете именно его?

– Потому что он принесет мне удачу. – Гарри подмигнул. – А теперь, Эпин, мы с вами пойдем в одну славную таверну, где нам за полдуката дадут комнатку под крышей. Ни один пес не сможет нас там подслушать.

– Мне нужно в аптеку.

– Потом сходите. Если такие мелочи еще будут вас интересовать после нашего разговорца. Аптека старого Люка на главной площади, слева от церкви. Можно звонить в любое время суток, он привык. Ночью туда частенько приползают те, кому попортили шкуру в какой-нибудь потасовке.

– Тогда я предпочел бы заглянуть к мсье Люку прямо…

В отличие от Летиции, меня очень интересовало, что за важную беседу собирается провести с нами Логан. Поэтому я летел совсем низко над ними и не смотрел по сторонам. Только этим можно объяснить, что я прошляпил опасность. Как говорят в таких случаях самураи, прежде чем совершить харакири: «Мне нет прощения».

Единственным оправданием мне может служить то, что переулок, в котором это произошло, был совсем не освещен. Если б не луна и звезды, темноту без преувеличения следовало бы назвать кромешной.

Из мрака с быстротой хищников, бросающихся на добычу, выскочили три тени.

Один человек сзади накинулся на Летицию, обхватил за плечи и приставил к горлу нож. Еще двое взяли под руки штурмана.

– Поверни-ка его мордой к луне, – донесся хриплый голос, говоривший по-английски. Логану рывком запрокинули голову. – Это он! Я не ошибся!

Первое оцепенение, естественное при таких обстоятельствах, миновало. Я приготовился к драке. У меня большой, исключительно крепкий клюв. Я никогда не пробовал, можно ли им пробить человеческий висок, но теперь готов был попытаться. Я мирный попугай, принципиальный враг всяческого насилия; я люблю людей – но моя питомица мне дороже принципов и всего человечества вместе взятого.

Я ринулся вниз, целя противнику чуть выше уха. Не знаю, удалось бы мне его убить или только оглушить. От знакомства с моим клювом разбойника спасло то, что как раз в этот миг он сказал:

– Стой тихо, парень, и тебе ничего не будет. Нам нужен не ты.

Я осуществил выход из крутого пике прямо над головой грабителя. Он так и не понял, что над ним прошуршала крыльями не случайная ночная птица, а, возможно, сама смерть.

Я уже говорил, что вижу в темноте гораздо лучше, чем люди. Не упуская из поля зрения негодяя, державшего Летицию (он был в потрепанном шотландском берете), я рассмотрел остальных.

Один был широкоплечий, с лысой или наголо бритой башкой – она слегка поблескивала в лунном свете. Другой, хриплоголосый, показался мне похожим на подозрительного субъекта, что прятался около дома Наны.

Моя догадка тут же подтвердилась.

– Я говорил вам: рано или поздно Гарри заявится проведать своего ублюдка! – ликовал хриплый, размахивая перед носом у штурмана пистолетом.

– Ты головаст, Джим, – сказал лысый, держа Логана сзади за руки. – Ну что, рыжая крыса, поговорим?

– Охотно, Тыква, – ответил Гарри, который, надо отдать ему должное, не потерял присутствия духа. – Я готов ответить на любые вопросы. Только… – и он проговорил что-то очень тихо – я не разобрал.

Не расслышал и Джим.

– Что-что?

Он наклонился вперед, и Логан внезапно боднул его лбом в нос – очень сильно, так что хриплый бухнулся задом наземь. Одновременно проворный ирландец каблуком лягнул Тыкву по ноге, высвободился и отскочил в сторону. В руке его, лязгнув клинком по ножнам, блеснула сабля.

– Ах, ты так?!

Лысый тоже обнажил оружие, сталь зазвенела о сталь. Джим, держась за расквашенный нос, целил в Логана из пистолета, но юркий ирландец ни мгновения не стоял на месте. Он делал обманные движения, приседал, крутился вокруг собственной оси.

Тот, что держал Летицию, предупредил:

– Не вздумай рыпаться. Сейчас твоего дружка угомонят.

Выстрел наконец грянул. Джим метил штурману в спину, но тот – будто у него на затылке были глаза – как раз присел, и пуля угодила в грудь Тыкве. Сабля вылетела из пальцев бедняги и задела острием левую руку ирландца. Чертыхнувшись, Гарри схватился за раненое место, лысый же с жалобным стоном упал навзничь.