Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

«Это едва ли не единственная твоя надежда, Джо». Я почувствовал, как гравий впивается мне в ладони, и сжал пальцы обеих рук, собирая камешки в кулаки. Сидеть на согнутых пальцах было больно, вдобавок через пару минут они онемеют, но я не видел смысла беспокоиться о столь отдаленном будущем.

Ни на мгновение не спуская с меня глаз, Мальдонадо поднес к лицу часы и посмотрел на циферблат. «Вот чего мы ждем. Назначенного времени рандеву, 2.40 ночи».

Срок явно миновал. Должно быть, Мальдонадо получил инструкции выждать несколько лишних минут, убедиться, что со мной никого нет, и только тогда убить меня. Я сообразил что по ту сторону купола у него, вероятно, спрятана винтовка. Мальдонадо затаился на крыше с длинноствольным оружием, увидел, как я подошел к мавзолею и выбрал это место, после чего он укрылся с другой стороны и сидел там, пока я, сопя и обливаясь потом, взбирался по углу строения.

Должно быть, это его немало позабавило.

— Какую винтовку вы взяли с собой? — спросил я на обыденном разговорном испанском.

Казалось, вопрос удивил Мальдонадо. Он на секунду нахмурился, должно быть, соображая, даст ли мне его ответ какое-либо преимущество, и, вероятно, решил, что вряд ли.

— "Ремингтон 30-06" с шестикратным оптическим прицелом, — сообщил он. — При лунном освещении в самый раз.

— Господи, — сказал я, выдавив смешок. — Неужели АМТ VI раздает их, словно профсоюзные билеты? Точно такую же я изъял у Панамы, прежде чем убить ее.

Реакции не последовало. Либо Мальдонадо был хорошим актером, либо он не знал ее кличку. Но мне казалось, что он не играет.

— Я имею в виду, у Марии, — добавил я. — Я отыскал «ремингтон» Марии, а потом утопил ее.

На сей раз Мальдонадо не остался безучастен. Его губы сжались, и я заметил, как его палец сдвинул с места спусковой крючок.

— Ты убил Марию? — Раскат грома почти заглушил его слова. Может быть, он дожидался именно этого момента — никто не услышал бы выстрела, когда гроза бушует прямо над нами.

— Ну конечно, я ее убил. — Я рассмеялся. — Зачем мне оставлять в живых лживую сучонку?

Я надеялся взбесить его и вынудить к какому-нибудь поступку — лишь бы не к стрельбе, — но лейтенант вновь заулыбался.

— В самом деле, зачем ей жить, этой кровожадной мерзавке? Я много раз говорил сеньору Бекеру, что ее нужно облить бензином и поднести горящую спичку. — Он опять посмотрел на часы и улыбнулся еще шире. — Вы арестованы, сеньор специальный агент Лукас, — сказал он, снимая большой палец с курка «кольта».

— За что? — быстро спросил я, предпочитая разговор пуле в лоб. Я заметил, что стена дождя накрыла здания Старой Гаваны, словно черная штора. Луна исчезла, уступив небо вспышкам молний над северной и восточной границами кладбища.

Грохот был такой, что Мальдонадо мог прикончить меня из пушки, не опасаясь, что его выстрел услышат на улицах.

— За убийство сеньора Эрнеста Хемингуэя, — с ухмылкой ответил лейтенант. Его слова прозвучали смертным приговором.

— Разве вам не нужны документы? — торопливо спросил я. — Разве Бекер не велел вам забрать немецкие бумаги?

Мальдонадо несколько секунд молчал. Я заметил, что его палец до предела сдвинул спусковой крючок.

— Документы у Хемингуэя. — Его голос заглушил раскат грома; молния сверкнула в сотне шагов от нас.

Я покачал головой, готовясь перекричать надвигающийся дождь. Мальдонадо не мог знать об этом. Решение о том, что Хемингуэй возьмет документы с собой, было принято буквально за минуту до отправления «Пилар». Мы сочли, что документы будут сохраннее на борту яхты, чем если я стану носить их при себе целую неделю.

— Нет! — крикнул я. — Они у меня в машине! Бекер выплатит вам за них особую награду!

Мальдонадо чуть вздернул голову, и я наконец увидел его глаза. Он был жесток и хитер, но не слишком умен. Прошло три или четыре секунды, прежде чем он сообразил, что действительно сможет вытянуть у гауптщтурмфюрера еще больше денег, если принесет документы, но ему нет никакой нужды оставлять меня в живых, чтобы отыскать их в машине, если они и впрямь находятся там. Ничто не мешало ему застрелить меня, найти мою машину и забрать бумаги.

Мальдонадо улыбнулся и прицелился тщательнее, опустив пистолет и наведя его мне в сердце.

Молния не попала в купол. Должно быть, она угодила в статую Правосудия над монументом студентов-медиков. Тем лучше — вспышка произошла позади меня и на секунду-другую ослепила Мальдонадо, а удар грома разнесся в мавзолее под нашими ногами, словно взрыв.

Я метнулся влево, упал на плечо и перекатился по направлению к Мальдонадо. Он выстрелил, но пуля пролетела над моим правым плечом и отколола кусок мраморного парапета позади меня. Он опять выстрелил, но я уже поднимался на ноги и пуля прошла в сантиметре от моей промежности и обожгла мне бедра изнутри. Мальдонадо попытался вскочить, и я швырнул ему в лицо две горсти камешков. Третья пуля царапнула мочку моего уха.

Я ухватил обеими руками его правое запястье и начал выкручивать пистолет, одновременно пытаясь сбить Мальдонадо подсечкой. Мы тяжело рухнули на асфальт, но я был готов к этому и упал на лейтенанта сверху. Чесночный воздух со стонами вырывался из его рта.

Мальдонадо взревел и вцепился мне в лицо левой рукой.

Не обращая на это внимания, я сломал его правое запястье и отшвырнул пистолет прочь. Теперь мой «магнум» лежал ближе, чем «кольт» лейтенанта.

Кубинец вскрикнул и рванулся в сторону, припечатав меня к мраморной стене у основания купола. Он вновь закричал, выругался по-испански и попытался встать, придерживая сломанную руку. Я сделал два шага, в точности повторяя движения футболиста, который разбегается перед штрафным ударом, и пнул Мальдонадо между ног с такой силой, что он буквально взмыл в воздух. Две молнии разом сверкнули над куполом — одна за нашими спинами, другая попала в высокий крест, который держала в руках мраморная статуя святого. Двойной удар грома почти заглушил вопль Мальдонадо, который сложился вчетверо, будто двухметровый аккордеон.

Его шляпа покатилась по крыше.

Я раскрыл нож, подошел к кубинцу и, упершись коленом в его торчащий кадык, всем весом прижал Мальдонадо к крыше. Хлынул дождь. Я склонился ниже и приставил нож к правому глазу полицейского. Острый словно бритва кончик клинка рассек кожу чуть ниже закругления его глазного яблока.

— Говори, — велел я. — Кого послали убить Хемингуэя?

Мальдонадо открыл рот, но, судя по всему, он боялся потерять глаз, если заговорит, двигая челюстью. Я чуть отодвинул нож и приподнял колено, готовый взрезать ему глотку, если он вздумает сопротивляться.

Мальдонадо не сопротивлялся. Он хватал ртом воздух и стонал.