Евгений Сухов - Я украл Мону Лизу

Поправив сползшие очки и стараясь выглядеть равнодушным, что было весьма затруднительно в такой момент, профессор произнес нейтральным голосом, на какой был способен в эту минуту:

– Нужно изучить картину обстоятельнее. В моем распоряжении имеются кое-какие фотографии из Лувра. Под увеличением можно рассмотреть штрихи, мазки кисточек, характерные для манеры письма Леонардо да Винчи, краски…

– Разве это возможно? – беспокойно спросил Перуджи.

– Это не только возможно, но это и необходимый элемент экспертизы. Леонардо да Винчи очень активно пользовался природными минералами. Например, употреблял лазурит. Комочки этого минерала должны оставаться и на картине. Все это нужно изучить. Только после этого, я полагаю, вы можете рассчитывать на свое вознаграждение. Так вы согласны оставить картину у меня? – последние слова прозвучали несколько громче, но Леонарди этого не заметил.

– На какое время вы хотите оставить у себя картину? – задумавшись, спросил Винченцио.

– Полагаю, что три часа будет вполне достаточно, – уверенно отвечал профессор Поджи. – Так вы согласны?

– Хорошо. Пусть будет по-вашему, – наконец согласился Леонарди. – Хочется быстрее разделаться с формальностями.

– Вот и отлично, – с воодушевлением отвечал профессор.

– Возможно, что в любом другом случае я бы отказался, но у вас, господин Поджи, безупречная репутация. Я вам доверяю.

– О да! Вы можете не тревожиться, – взялся Поджи за картину.

– Позвольте я ее заберу сам, – улыбнулся Леонарди. – Представьте, что будет, если мы понесем эту картину через весь город в таком виде.

Профессор сдержанно рассмеялся:

– Представляю, какой бы в таком случае произошел переполох.

Завернув картину в красный бархат, Леонарди крепко перетянул ее широкой лентой.

– Пойдемте, господа, очень надеюсь, что формальность не займет много времени.

– Можете не сомневаться, любезный Леонарди, – заверил Джери, – все произойдет именно так, как мы и договаривались.

Профессор и Альфредо Джери вышли в коридор, следом, чуть отстав, с картиной в руках вышел Леонарди. Поставив картину у стены, он тщательно запер дверь на два оборота и бодро скомандовал:

– Пойдемте, господа! – И, повернувшись к Джери, спросил: – Это, конечно, не мое дело, но мне просто любопытно, а где вы ее будете держать? В частной коллекции?

– Вам ответить честно? – спросил Альфредо.

– Если вас не затруднит.

– Не знаю… Может, со временем и придет какое-то интересное решение. Но могу сказать вам совершенно точно, что она не будет лежать в сундуке. Ха-ха-ха!

Леонарди лишь сдержанно улыбнулся.

За разговором спустились в холл. Леонарди, шедший с картиной немного позади, без конца перекладывал ее из одной руки в другую.

– Позвольте полюбопытствовать, – сурово спросил портье, двинувшись навстречу Леонарди. – Что вы выносите из гостиницы?

– Картину, – честно признался Леонарди, остановившись.

– И куда вы ее несете? – блеснул лаком козырька портье.

– В карету. Полагаю, что со временем она займет почетное место в галерее Уффици. Но она не из гостиницы.

В его голосе послышалась гордость.

– Разверните картину, я должен убедиться в том, что она не из нашей гостиницы, – строго потребовал портье.

– Это как вам будет угодно, – охотно согласился Леонарди, посмотрев на профессора, наблюдавшего за ними с побелевшим лицом. – Сейчас я разверну ленту.

Поставив картину, он быстро развязал ленту, приподнял материю и показал картину портье.

– Так что вы скажете? Это картина из вашей гостиницы?

– Такой картины я не видел, – отрицательно покачал головой обескураженный портье.

– Совершенно верно, – хмыкнул Леонарди. – Потому что эта картина из Лувра.

– Шутить изволите? – посуровел портье. – Наверняка это портрет вашей прабабки.

– Возможно, что вы и правы, – легко согласился Леонарди, бережно заворачивая картину. Завязав, он обратился к взволнованному профессору: – Господин Поджи, если б сторожа в Лувре были бы столь же бдительны, то вор вряд ли похитил бы «Мону Лизу».

– Полностью с вами согласен, уважаемый господин Леонарди, – поспешил согласиться профессор, залезая в карету.

Леонарди, поглядывая в окно, продолжал восхищаться городом, не отпускал картины из рук даже на минуту. Вскоре подъехали к галерее.

– Вы побудете со мной или предпочитаете попить кофе где-нибудь в ресторане, пока я буду осматривать картину? – осторожно спросил профессор.

– Пожалуй, я останусь с вами. Город незнакомый, еще заблужусь, – едва хмыкнув, отозвался Леонарди.

– Что ж, тогда милости прошу в мой кабинет, – сказал Джиованни Поджи, обретая былую уверенность, и решительно зашагал по коридору, легким снисходительным кивком собирая почтительные поклоны смотрителей и вахтеров. – Сюда, пожалуйста, – остановился он перед высокой дверью, обитой черной кожей, и, взявшись за медную ручку, решительно потянул.

Кабинет профессора, оказавшийся невероятно просторным, с большим количеством книг на стеллажах и в шкафах, с колбочками, пузырьками и блюдцами на полках, заполненными разноцветной жидкостью, напоминал научную лабораторию и библиотеку одновременно. На столе хаотично были рассыпаны ручки разных размеров; тетради и книги собраны в неряшливые стопки; линейки, карандаши и транспортиры собраны в одну общую кучу. Здесь же лежало три лупы разного увеличения, пара очков, одни из которых были с треснутыми стеклами. Торжественно над грудой сваленных книг возвышался микроскоп. В общем, обыкновенный рабочий беспорядок, какой можно нередко встретить в кабинете научного работника. Однако профессор прекрасно разбирался в царящем в его кабинете хаосе.

– Прошу вас, присаживайтесь, – указал Поджи на свободные стулья. – Вы, кажется, увлекаетесь живописью? – спросил он Леонарди, ступившего в кабинет с некоторой робостью.

– Да. Я декоратор, а еще я немного рисую…

– Тогда вам будет весьма любопытно посмотреть вот этот альбом, – протянул он толстую книгу. – Здесь очень много иллюстраций итальянских художников. Книга выполнена просто великолепно. Только очень прошу вас, будьте осторожны, это весьма редкий экземпляр.

– Буду весьма осторожен, – расчувствовавшись от доверия, произнес Леонарди. – Я понимаю, что это такое.

Джери устроился на свободный стул и принялся с интересом наблюдать за приготовлением приятеля.

Закрыв кабинет на замок, профессор аккуратно развернул картину. И, вооружившись лупой, принялся рассматривать ее лик, сверяя с крупной фотографией «Моны Лизы», лежавшей на столе. По мере того как продолжались исследования, он все более укреплялся в мысли, что перед ним лежит оригинал. Специфические трещины вокруг ее улыбающегося рта, которые чрезвычайно трудно подделать, лишь только укрепляли его уверенность. В центре щек обнаруживалась потертость, столь характерная для оригинала, присутствовали расплывчатые пятна на тыльной стороне ладони.