Евгений Сухов - Я украл Мону Лизу

– О, да! В нашем городе есть что посмотреть, – охотно отозвался Джери. – Уверен, что вы не будете разочарованы. Тем более что с того времени он практически не изменился.

Дождавшись, когда за Леонарди закроется дверь, Джери подошел к телефону и, набрав номер Поджи, коротко произнес:

– Леонарди только что был у меня.

– Он показал тебе картину? – взволнованно спросил профессор.

– Мы договорились встретиться с ним завтра в три часа. Я рассказал ему о тебе. Ты будешь выступать в качестве эксперта. Так что у тебя будет возможность убедиться в ее подлинности лично.

– Ты поступил разумно.

– Надеюсь… Джиованни, я вот о чем подумал, а что, если картина окажется подлинником?

– Это будет прекрасно! А что именно тебя волнует?

– Я к тому, что я плачу за нее большие деньги, мне будет трудно с ней расстаться. Такой шанс выпадает всего лишь один раз в жизни. Да и то не всем…

Некоторое время в трубке раздавалось лишь взволнованное сопение.

– Послушай меня, Альфредо, я прекрасно понимаю тебя как коллекционера. Но речь идет о величайшем произведении!

– Но как эксперт ты можешь засвидетельствовать, что это всего лишь копия, – принялся убеждать Джери. – У тебя большой авторитет.

– Не могу тебе ничего обещать, пойми меня правильно, Альфредо, завтрашняя встреча все покажет.

Осторожно положив трубку на рычаг, Джери почувствовал облегчение и, подняв со стола коробок с наклейкой «Мона Лиза», победно улыбнулся.

В половине третьего Джиованни Поджи явился на встречу. В этот раз на нем был клетчатый укороченный сюртук, черный атласный жакет, шею обтягивал красный шарф, завязанный пышным бантом; с лацкана зеленым цветом дразнила крупная брошь, отливающая синим цветом. Профессор всегда слыл большим модником и никогда не надевал рубашку дважды, и даже самые дорогие сюртуки не носил более недели. Лишь для обуви он делал некоторое исключение – заказывал у лучшего мастера Флоренции и носил их целый месяц. Впрочем, на жалованье, что он получал как директор галереи, мог позволить себе подобное расточительство.

– Кажется, он опаздывает, – заметно нервничал профессор.

– Успокойся, Джиованни, – умиротворяюще произнес Альфредо, – еще только без пяти минут. Время есть.

Беспокойство профессора невольно передавалось и ему. Вот только показывать его не хотелось. Заложив руки за спину, он принялся медленно расхаживать по комнате.

Неожиданно остановившись, Альфредо произнес:

– Послушай, Джиованни, я вот что подумал, а что, если «Мона Лиза» действительно подлинная?

– Мы уже говорили с тобой об этом, – энергично отозвался Поджи, цепляясь за возможность хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей.

– Мы можем очень выгодно продать «Мону Лизу», этих денег хватит и тебе, и мне!

Галстук отчего-то сделался тесноватым. Слегка расслабив его, профессор спросил:

– У тебя есть какие-то конкретные предложения на продажу?

– Имеются. Картину можно продать Рокфеллеру, Карнеги. Эти люди способны отдать за картину очень большие деньги.

Дыхание нормализовалось. Можно было говорить безо всякого придыхания.

– Насколько большие?

– Полагаю, что не менее двух миллионов.

– По миллиону на каждого?

– Получается, так.

Лицо директора галереи вдруг приняло мечтательное выражение. Огромные деньги давали новые возможности. Открывали перспективы, от которых просто захватывало дух. Представлялась возможность открыть частную галерею, где можно будет организовать выставки величайших мастеров современности. Если все организовать со знанием дела, то любой художник сочтет за честь выставляться в его зале.

Губы профессора тронула мечтательная улыбка, не ускользнувшая от пристального взора Джери.

– Так ты согласен? – спросил Альфредо.

Взволнованный голос вернулся в реальность. Присутствовал невероятный риск. В одночасье можно было лишиться всего, к чему он шел столь долгие годы. Его попросят отовсюду: из университета, из галереи. От него отвернутся коллеги. И работу вахтера в третьеразрядной гостинице он воспримет как величайшее благо.

– Знаешь что, Альфредо, я пока не готов к этому разговору. Давай вернемся к нему попозже. Нужно все как следует продумать, – серьезно заметил профессор Поджи.

– Хорошо, – согласился Альфредо. – Можно обождать, но у нас не так много времени.

– Я понимаю.

Минутная стрелка перевалила на четвертый час, а Леонарди не появился.

– Ты уверен, что договорились встретиться именно в это время? – с беспокойством спросил Поджи, взглянув на приятеля.

– Конечно, – волнуясь, отозвался Альфредо. – Меня самого это беспокоит.

– А может, его что-то насторожило и он решил уехать? – он выглядел слегка обеспокоенным. – Как вы с ним расстались?

Альфредо едва пожал плечами:

– Ничего такого не было… Обычно. Как расстаются малознакомые люди. Он выглядел совершенно спокойным, даже улыбался. Говорил, что слышал обо мне много хорошего. А потом попрощался и ушел.

– Надо было вызвать полицию, – с жаром откликнулся Поджи, – тогда бы этот мерзавец никуда бы от нас не делся. Наверняка сейчас он находится где-нибудь по дороге в Париж!

Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге предстал Леонарди.

– Боже мой! – бросился к вошедшему Альфредо, горячо пожимая ему руку. – А мы уже стали волноваться. Думали, что с вами что-то приключилось. Ведь мы же назначили вам встречу на три часа.

– Флоренция невероятно красива, – слегка смутившись, отвечал Перуджи, – я решил немного прогуляться по старинным улицам и не заметил, как время уже истекло.

– О да! – с восторгом подхватил Альфредо Джери. – Не случайно здесь творили лучшие архитекторы и скульпторы Ренессанса. Дворцы, площади, парки… Я и сам восторгаюсь, что мне посчастливилось родиться в этом городе.

– А вы, полагаю, и есть господин Поджи? – с интересом посмотрел Леонарди на профессора.

– Да, я Джиованни Поджи, директор галереи Уффици, – ответил учтиво профессор и протянул руку. – А вы, стало быть, и есть тот самый обладатель «Моны Лизы»?

– Именно так, – сдержанно отвечал Леонарди. Скупо улыбнувшись, показал ряд мелких зубов, будто бы у грызуна. – Знаете, я горд тем, что пожимаю руку директору галереи Уффици. Я сегодня был в залах музея… Я потрясен увиденным, просто не нахожу слов! В ваших залах собраны величайшие картины. Убежден, что директор такой галереи должен быть человеком особенным.

– Право, мне очень лестно слышать подобные слова, – слегка смутившись, отвечал Поджи. – Просто каждый из нас выполняет свою работу. Но мы собрались сегодня для другого. Вы говорили, что у вас «Мона Лиза», позвольте на нее взглянуть. Знаете, меня всего переполняет нетерпение. Хочется удостовериться, что это действительно подлинник.