Лев Портной - Копенгагенский разгром

Я ломал голову над тем, что это была за ловушка? Казалось, я угодил в лапы разбойников. Я бы и дальше ломал голову, но времени не хватило. Экипаж остановился, раздался голос:

— Here we are!

Меня вытащили из экипажа, я услышал, как плещутся волны, и даже через пыльную мешковину почувствовал морскую свежесть. Меня провели по шаткому мостику на палубу. Со всех сторон слышались веселые возгласы. Обитатели корабля галдели по-английски. Когда-то мосье Каню давал мне уроки этого языка, и я учился с завидным прилежанием. Но в отличие от французского и немецкого практиковать английский доводилось нечасто. Я испытывал затруднения, но все-таки уловил, что матросы выкрикивают издевки.

Что ж, делать было нечего, и я просто ждал, когда все прояснится, не вечно же будут держать меня связанным с кляпом во рту. Меня заставили спуститься с палубы вниз. Я оказался в трюме. В нос шибанул запах немытых тел. Я споткнулся о чьи-то ноги и едва не упал. Кто-то разразился проклятиями. Сильные руки надавили на мои плечи, я опустился на что-то деревянное.

Мешок с головы сорвали, кляп изо рта вынули. Я сидел на лафете пушки. Нависшая надо мною обветренная рожа растянулась в нахальной ухмылке и воскликнула:

— Поздравляю! Ты поступил на службу в Королевский британский флот!

В полутемном трюме находилось с полтора десятка бедолаг. Все они с угрюмыми лицами сидели подле пушек. Очевидно, что, как и я, они попали на корабль не по своей воле и, по сути, оказались узниками. В углу в загоне хрюкали свиньи, блеяли овцы и мекали козы.

Моему появлению матросы радовались так, словно я появился в результате похабного фокуса и этот фокус был последним примечательным событием в их жизни. Они хохотали и насмехались надо мною. Пережить собственные несчастья им было легче в потехе над еще более несчастным человеком. А я, несомненно, в эти минуты выглядел куда несчастнее тех, кто уже притерпелся к рабской доле, хотя и отличался от прочих обитателей трюма тем, что с утра умылся и испускал запах виски, а не сточной канавы.

Я привалился спиною к чугунному стволу и закрыл глаза. Мое поведение вызвало бурю эмоций у прочих обитателей трюма — теперь в их выкриках слышалось больше негодования, чем издевок. Бедолаги надеялись, что получат сольный концерт и вдоволь поизмываются над артистом, но я не оправдал их ожиданий.

Что-то шлепнулось мне в лицо. Я открыл глаза, глумливые рожи с любопытством следили за мной. Неизвестный пакостник бросил в меня комком грязи. Я огляделся и на расстоянии вытянутой руки заметил пушечный банник, стоявший в стеллаже.

— Что, весело?! — крикнул я соседям.

Они загалдели в ответ. Я взял банник, размахнулся и треснул по зубам ближайшего оборванца. Чумазый незнакомец взвыл.

— Не повезло тебе, — ухмыльнулся я. — Будешь получать по роже всякий раз, как я разозлюсь. А характер у меня скверный. И хорошее настроение бывает редко.

Я поднялся с пола и с банником в руках направился к трапу. Матросы с опаской расступались передо мной. Но только я поставил ногу на ступеньку, по трюму прокатился ропот.

— Эй, мистер, куда это ты собрался?! — возмутился кто-то.

— На свободу! — ответил я.

— Туда нельзя! — раздалось в ответ. — Из-за тебя пострадают все!

— Страдальцы, — буркнул я, поднимаясь по лестнице.

Едва я выглянул, в плечо мне уперся приклад мушкета.

— Куда прешь?! — рявкнул солдат в красном мундире.

— Я российский дипломат, — ответил я. — Попал сюда по недоразумению! Доложите обо мне капитану!

Надо мною склонился еще один наглый субъект, но уже в синей куртке.

— Эй, ты! Ты новичок! — заорал он, брызгая слюной.

— Я дипломат, попал сюда по недоразумению, — ответил я.

— Ты родился по недоразумению! — с перекошенной от злобы рожей выкрикнул он. — На первый раз свободен! А высунешься еще раз без спросу, вся ваша батарея займется тренировкой — перекаткой пушек! Еще не тянул за тали? Поверь мне, там, внизу, ребята очень на тебя обидятся!

Субъект в синей куртке ударил меня ногою в плечо, и я скатился вниз.

— Что, освободился?! — загоготали вокруг. — Больше не лезь, а то намнем бока, и банник не поможет!

Я привалился к лафету и закрыл глаза. Соседи с возмущением обсуждали мою выходку, однако их запала хватило ненадолго. Гвалт стих. Каждый занялся своим делом. Иногда вспыхивали ссоры, узники переругивались гнусными голосами, но перебранкой дело и ограничивалось.

Какое-то время я потратил на совершенно пустое занятие: клял себя за то, что не прислушался к советам Николь. Чего уж проще было дать денег тому же трактирщику, чтобы приглядел за «нашим» подгулявшим другом, а самому идти в полицию!

Я еще раз огляделся. Вокруг одни собратья по несчастью. Я стиснул зубы от злости, вообразив, как повезло мадемуазель де Понсе. Оглушив меня кувшином и опоив виски, она намеревалась выиграть пару дней. Знала бы злодейка, какой подарок я сделал для нее, по собственной нерасторопности угодив в передрягу!

Что ж, нужно дождаться какого-нибудь офицера и еще раз заявить, что я не бродяга, а российский дипломат.

Но потом? Что потом? Возвращение в Россию? С повинной к государю императору?

Впрочем, нет! Теперь я знал, кто убил лейтенанта Феклистова и должен был добиться его поимки! Но для начала нужно вырваться из плена!

Заскрипело дерево, в полу открылся люк, и наверх поднялись три субъекта. Я обрадовался, решив, что бог услышал мои молитвы! Но это оказались поварята. Двое выглядели немногим чище моих соседей. Зато от котла, что они тащили, воняло хуже, чем от всех узников вместе взятых, включая свиней и овец с козами. Третий господин в офицерской форме наблюдал за поварятами с такою ревностью, словно те делили не отвратительнейшее пойло, а сокровища английской короны.

— Supply for wind-mill! — воскликнул кто-то.

— Эй, мистер, — услышал я чей-то шепот.

Обернувшись, я увидел соседа, получившего давеча банником по зубам.

— Чего тебе? — буркнул я.

— Мистер, ты от своей порции не отказывайся. Отдай ее мне, — попросил он.

— А с чего ты взял, что я от нее откажусь? — насторожился я.

— Все новички поначалу воротят нос от харчей, — объяснил оборванец.

Повара разливали варево по плошкам. Офицер следил за тем, чтобы никого не обделили. Дошла очередь и до меня.

— Жрать будешь? — спросили меня.

Я посмотрел на содержимое котла и понял, что не буду. Я не чувствовал голода, да и с царившим в трюме смрадом не настолько обвыкся, чтобы есть отвратную гороховую похлебку. Но, вспомнив соседа, буркнул:

— Буду! Двойную порцию!

— А рожа не треснет?! — взъярился кок.

— Мне положено. Я завтрак пропустил!

— Да ты после вольных харчей еще неделю без пайка обойдешься, — возразил кок.