Вячеслав Каликинский - Агасфер. Золотая петля. Том 1

Через время, когда я подрос, у Хаминова и до меня руки дошли. Через него я в гимназии именную стипендию получал, и в техническое училище он меня благословил… Про гардемаринские классы только заикнулся – он приказал отцу везти меня в Санкт-Петербург, письмо в Сенат кому-то написал… В гардемаринский класс, я потом узнал, только детей морских офицеров брали. Но Хаминов такой благотворительный взнос в Питере отправил, что у гардемаринов классный устав, по-моему, переписали…

На сказку похоже, не правда ли, господин профессор? Что пожелаешь, то исполняется. Только нам с Машенькой эта сказочка часто слезами оборачивалась. Дети по природе своей злы. Вот нам с сестренкой и доставалось – ей от подруг-институток, мне от мальчишек-одноклассников.

А уж в Питере, от кадетов-гардемаринов как мне доставалось! Сейчас-то я их понимаю: все как один – сыновья героически погибших морских офицеров, прославленных капитанов русского военного флота. И сын здравствующего железнодорожного машиниста… Бойкоты мне объявляли почти постоянно, темные устраивали, петиции подписывали с требованием убрать. Будь я повзрослее тогда – сам бы не пошел в эти классы. Или написал бы рапорт с просьбой о переводе в менее престижную морскую школу. В общем, как революция грянула – все морское начальство разбежалось. А меня до занятий курсанты просто не допустили – живой цепью у дверей школы на Галерной улице встали. Списали меня на берег – и Хаминов уже не помог. Да старенький он уже к тому времени был, болел сильно. Не до меценатства стало…

Я Ивана Степановича и позже не раз вспоминал. До революции – чего уж греха таить! – очень уж хотел с помощью его миллионов из пролетарских оков в мелкую буржуазию вылезти. Не получилось: пролетариат мертвой хваткой меня держал! После победы революции другие приоритеты появились – а меня, представьте, опять сомнительным происхождением шпынять начали!

И смех и грех, право! Я в 1919 году из Питера в Иркутск вернулся, в железнодорожные мастерские пошел работать. Механиком – а когда в большевистскую партию заявление написал, свои же, деповские туда меня не допустили! Да, говорили, отец у тебя наш вроде, железнодорожник, но привилегированный! Лучшие, всегда только новенькие паровозы получал, по особому графику работал. Акции буржуйские имел. Хаминовским вниманием меня попрекнули. В общем, поругался я с товарищами и ушел из депо, в рабочую дружину записался.

А в Иркутске в ту пору остановка сложная была, господин профессор. К концу 1919 года колчаковское правительство сохранило власть только вдоль линии железной дороги, да и то лишь с помощью интервентов. Большевики готовили вооруженные восстания на крупнейших станциях магистрали. Кинули клич – и партизанские отряды стали подходить к Зиме, Черемхову, Иркутску…

Эсеры с меньшевиками восстание начали готовить против Колчака. Сибирский комитет партии к этому времени тоже решил участвовать в восстании. В январе в Иркутске власть Колчака была свергнута. Официально считалось, что она перешла к Политцентру, но фактически сила была у большевиков. Интервенты не решились дальше поддерживать Колчака, и он был арестован на станции Иркутск – слыхали, наверное, господин профессор? Арестовали адмирала и расстреляли.

Я за месяц боев в дружине настоящим партизаном стал. В бою с каппелевцами участие принимал. Они к Иркутску рвались, но под руководством коммунистов город в крепость превратился. Люди окопы рыли, проволочные заграждения тянули, в домах пулеметные гнезда устанавливали.

А там и авангард 5-й Красной армии в тыл каппелевцам ударил. Те в обход Иркутска, к Чите рванули. В городе советская власть установилась… А я, господин профессор, в мастерские так и не вернулся. Лучше мне в партизанах, проще! Тут все понятно – где друг, где враг. А нынче, говорят, партизанские отряды будут в армейские части формировать. И командарм уже приехал – видали, поди, в правительстве товарища Блюхера? Герой Перекопа!

– Видать-то видел, – отозвался Берг. – Но поговорить не удалось: наверное, нынче встретимся, у президента Краснощекова.

– А я, как узнал, что охрана для иностранной экспедиции требуется, сразу вызвался, – сообщил Ханжиков. – Правда, думал, что миссию какую-нибудь буржуйскую охранять требуется. Золотопогонников недобитых – а вы, господин профессор, люди совсем даже простые. По совести, на иностранцев даже не похожи, ей-ей! Ну, не считая китайцев, конечно!

– Ну, что ж… Я тоже рад знакомству, – Берг протянул собеседнику руку. – Тоже, признаться, русских революционеров несколько иначе себе представлял. А вы, Михаил, стало быть, наукой интересуетесь, раз в экспедицию попросились?

Ханжиков бросил на Берга быстрый взгляд, словно сомневаясь – говорить или нет? Потом все же решился:

– Если честно, профессор, то не в науке дело. В Залари хочу с вами попасть – там сестренка моя живет – я вам по нее рассказывал! Сколько не виделись! Мы с ней дружны были, пока я в Петербург не уехал. Вы же непременно в Залари собираетесь, господин Берг?

– Непременно, Михаил, – успокоил его Агасфер. – Непременно, если правительство ДВР план работы моей экспедиции нынче на заседании утвердит в полном объеме…

После того как Берг на заседании правительства изложил цели, задачи и маршрут своей экспедиции, профессора попросили подождать решения в коридоре. И у Краснощекова с министрами состоялся весьма трудный разговор.

Дошло до того, что заместитель правительства Никитин предложил поставить вопрос об экспедиции на голосование: давать невесть откуда свалившейся им на голову команде «непонятных и подозрительных» личностей разрешение на производство сейсмической разведки или выслать их всех к чертовой матери из республики? А может, и арестовать на всякий случай?

Сам Никитин своих аргументов не скрывал: раз их привез и горячо рекомендует американский генерал – дело тут нечисто!

– Чем они в наших тылах заниматься будут?! – рубил ладонью по столу президиума Никитин. – Ясное дело: разведку по заданию американцев производить будут! Вот ты утверждаешь, Абрам, что этот безрукий профессор и его прихвостни могут, помимо прочего, заняться для нас поиском полезных ископаемых. Вот в это я верю – но в чью пользу искать станут? Будут шарить по Забайкалью, вынюхивать, где какое месторождение. А ежели найдут – сразу своим заморским хозяевам «стуканут»!

– Сводки читать внимательнее надо, товарищ Никитин: американцы в Приморье уже чемоданы пакуют. Ты им надоел со своей бдительностью! – пробовал обратить разговор в шутку Краснощеков.

Но не вышло.

– Ты тут политическую анархию не разводи, господин президент! – начал выходить из себя Никитин. – Американцы уйдут, японцы останутся! Безрукий-то профессор где в основном работал? А? Он сам признался: в Японии! А раз так – я полагаю, товарищи, что это японские шпионы! Вспомните, товарищи: не так давно нас посещала американская миссия от Госдепартамента и военного министерства Североамериканских Соединенных штатов. Приехали наблюдатели к нам, ежели не ошибаюсь, в первой половине апреля. Спрашивается: для чего заокеанские знакомцы товарища Краснощекова – помощник военного атташе Девис и торговый атташе Эббот к нам приезжали? Отвечаю: для сбора информации о военном, политическом и экономическом положении нашей родной республики! Вынюхивали тут долго, и только недавно наконец-то съехали. А куда съехали, я вас спрошу, товарищи? Прямиком в Японию, как мне доложили! С докладом японскому микадо, надо думать!