Вячеслав Каликинский - Агасфер. Чужое лицо

– И вам удалось?..

Агасфер пожал плечами. О засаде хунгузов его предупредил японский резидент Танака, он же и послал своих людей на нейтрализацию убийц. Этого он рассказать он, конечно, не мог. И поэтому закончил кратко:

– Так что вернуться в Россию в ближайшее время мне не удастся.

Собеседники разом допили кружки, наполнили их снова, помолчали.

– Ну, а я возвращаюсь в Россию с надеждой, – признался Ландсберг. – Я честно воевал, и надеюсь, что император Николай II сдержит слово о полном прощении и возвращении прав состояния для вчерашних каторжников.

– Искренне желаю вам удачи, дружище! – Берг вытянул из кармашка жилета часы. – У нас есть еще немного времени, Ландсберг. А я очень любопытный человек. Если помните, мы не закончили наш разговор в вашем доме, у камина, перед моим отъездом в Маоку. Кого вы все-таки провожали? Я имею в виду некую даму в инвалидном кресле…

– Вам все еще не дает покоя Сонька Золотая Ручка? – улыбнулся Ландсберг. – Но предупреждаю, эта история длиннее, чем ваша.

– Попробуем успеть!

– Что ж… Сонька, как вы помните, поставила передо мной ультиматум. Я должен был привезти из Приморья «сменщицу» для нее. Дождавшись весенней навигации, я поехал во Владивосток. Там, как и во многих российских городах, есть благотворительное «Общество призрения вдов, сирот и достойных бедняков». Оказалось, что Сонька посетила патронессу этого общества, выдумала какую-то душещипательную историю и получила имена и адреса четырех одиноких женщин своего возраста. Две из них были неизлечимо больны чахоткой. А одна из этих больных несколько лет назад пережила страшную трагедию, и к жизни ее ничего не привязывало. Сонька остановила свой выбор на этой несчастной и назвала мне ее имя. Я нанял частного детектива с тем, чтобы собрать максимум сведений о выбранной Сонькой кандидатке. Для сыщика была придумана трогательная история о сахалинском миллионщике, который некогда своим поведением в молодости свел в могилу мать, а нынче, чтобы хоть частично загладить грех, решил облагодетельствовать любую честную бедную женщину…

Ландсберг отхлебнул из кружки и устремил невидящий взор через плечо собеседника, прокручивая в памяти события минувших дней.

…Через несколько дней частный сыщик отчитался о своей работе. Сонька не обманула: выбранная ею подходящая кандидатка имела не только схожие с ней фигуру и рост, но и вправду пережила страшную трагедию. Отправившись с мужем и сыном-подростком в путешествие по Италии, госпожа Мешкова с семьей попала там в железнодорожную катастрофу. Сын погиб, а муж угодил в местную клинику с переломом позвоночника и черепно-мозговой травмой. Он никого не узнавал, потерял память и речь, был полностью парализован. Страховое возмещение очень быстро разошлось на докторов и адвокатов. В итальянскую клинику ушли и деньги, вырученные мадам Мешковой за ее небольшое именьице где-то под Тверью и за дом во Владивостоке. Сама Мешкова была сиротой, а родственники мужа – бедны. Приморские благотворители несколько раз объявляли подписку в пользу несчастной, вернувшейся во Владивосток, чтобы продать последнее имущество и коллекцию минералов, которую собирали несколько поколений семьи мужа.

Несчастная ютилась из милости в чуланчике старых знакомых, пыталась что-то заработать перепиской. Бонной она служить не могла из-за чахотки в предпоследней стадии. Ландсберг посетил доктора, ранее пользовавшего мадам – она отказалась от его услуг по бедности. Крупный гонорар Ландсберга побудил доктора еще раз навестить больную и выдать ее врачебную тайну: жить несчастной оставалось не более месяцев…

– Но вы сказали – «предпоследняя стадия» болезни, – мягко перебил Агасфер. – Значит, еще не все было потеряно? Может быть, лечение на водах либо новейшие достижения медицины все же были способны вылечить мадам Мешкову?

Ландсберг покачал головой и объяснил: последняя стадия – это стадия умирания, когда больной уже не встает. Госпожа Мешкова была обречена! Поверенный Ландсберга связался с итальянскими юристами, а те – с клиникой, где умирал парализованный супруг Мешковой. Итальянцы подтвердили неутешительный прогноз: полученные русским пациентом травмы вообще несовместимы с жизнью, он может умереть в любой момент. И напомнили, что два последних месяца его пребывания в клинике, к сожалению, не оплачены…

Потрясенный Ландсберг перевел в «Банк ди Италиа» крупную сумму и дал указания своему поверенному в делах, поручив организовать процедуру перезахоронения сына Мешковой на кладбище Владивостока. Было оплачено также полугодовое пребывание в клинике супруга Мешковой и достигнута договоренность о том, что в случае его смерти тело также перевезут в Россию…

– Исполняя свой человеческий долг, я совсем не думал о Соньке, – уверил собеседника Ландсберг. – И делать мадам Мешковой предложение о «сменке» вовсе не собирался! Решил для себя тогда, что как-нибудь с Сонькой по возвращению разберусь.

…Мешкова сама нашла Ландсберга в гостинице – после того, как владелец местного похоронного бюро явился к несчастной и сообщил, что тело ее сына, будучи забальзамировано, уже пересекло границу Российской империи. Он также предоставил Мешковой на выбор несколько вариантов семейных склепов на местном кладбище, уверив, что все расходы уже оплачены неким меценатом. Следом на имя вдовы пришла депеша из итальянской клиники с благодарностью за погашенный долг и за крупный взнос в пользу больных и страждущих.

Мадам не знала, что и думать. Имя Ландсберга, согласно условиям его пожертвований, никто не назвал. Оно было названо доктором, перед которым мадам Мешкова встала на колени… Позже она разыскала Ландсберга и спросила:

– Зачем вы сделали это?

– У меня есть матушка, которую я не видел больше 20 лет, – только и нашелся что сказать тот.

– Вы потратили больше 50 тысяч рублей только из чувства вины перед своей матерью? Вы лжете умирающей, сударь! Я откажусь от всех ваших благодеяний, если не узнаю правды!

Мешкова припомнила и то, что некоторое время назад ей передали о необычном интересе, который проявляет к ее персоне некая пожилая дама, называющая себя графиней Штендель. Тогда попытки разыскать графиню оказались безуспешными. Мешкова рыдала и требовала рассказать ей всю правду.

Тогда Ландсберг признался, что поначалу хотел просить мадам Мешкову переехать на Сахалин и сыграть роль некоей женщины, которая хотела тайно покинуть остров. Однако, узнав о трагедии вдовы, не счел себя вправе просить ни о чем.

Помолчав, Мешкова тогда поинтересовалась:

– Кто эта женщина, которую я должна была заменить?

– Сонька Золотая Ручка…