К Сэнсом - Каменное сердце

— Сходи-ка принеси мне пиво и пирог, — сказал я Бараку, кивнув в сторону стойки, отделенной от таверны перегородкой.

Мой спутник возвратился с двумя кружками пива и двумя пирогами с бараниной. Тяжело опустившись на скамью, он посмотрел на меня виноватыми глазами:

— Простите, что причиняю вам лишние хлопоты.

— Тамазин здорово на тебя рассердилась.

— Она абсолютно права, я это знаю. Мне не стоило раздражать этого тупого солдафона. Военные у нас такие обидчивые. Вы уже слышали? Отряд немецких наемников сегодня утром учинил бунт в Ислингтоне. Хотели получить побольше денег перед выступлением в Шотландию.

— Английские войска не устраивают никаких волнений.

— Вы сумеете вызволить меня из этой истории? — спросил мой помощник серьезным тоном.

— Очень надеюсь. Ты же знаешь, что я сделаю все, что смогу. — Я покачал головой. — Сегодня видел, как сотня людей из городского ополчения уходила от Вестминстерского причала. А в Линкольнс-Инн говорили, что во флоте уже двенадцать тысяч человек. Шестьдесят тысяч ополченцев находятся на берегу Ла-Манша, тридцать тысяч — в Эссексе. Еще двадцать тысяч — на шотландской границе. Милостивый Боже!..

За перегородкой один из разгулявшихся юнцов вдруг выкрикнул:

— Мы разыщем в Лондоне всех французских лазутчиков до последнего! Эти грязные свиньи — не ровня простому англичанину!

— Этот петушок запел бы иначе, будь у него жена и ребенок.

Барак откусил большой кусок пирога и отхлебнул пива.

— Но если бы ты сам вновь стал молодым и холостым, неужели бы ты сейчас к ним не присоединился?

— Нет. Я никогда не стремлюсь бежать вместе со всеми, особенно когда вся толпа несется к обрыву.

Утерев губы, Джек снова приложился к кружке.

Я посмотрел на почти опустошенную им посудину:

— Эй, полегче! Не стоит слишком увлекаться!

— Вы же знаете, что теперь я проявляю умеренность. Не хочу вновь поссориться с Тамазин. Однако воздержание не всегда дается мне легко. Хорошо вам читать нотации по этому поводу… Сами вы пьете так мало, что в вашей кружке и мышь не утопишь!

Я грустно улыбнулся. Действительно, пью я мало. Никак не могу выбросить из памяти отца, который после смерти матери проводил все вечера в таверне. Уже лежа в постели, я слышал, как слуги ведут его наверх, нетвердо держащегося на ногах и бормочущего какую-то чушь. Я дал себе клятву, что никогда не стану таким же пьяницей. Покачав головой, я поинтересовался:

— Так что же тебе удалось выяснить сегодня?

— Мне кажется, что в смерти Майкла Кафхилла кроется нечто странное, — негромко промолвил Джек. — Я поговорил с его соседями, встретился с местным констеблем. Старикан поначалу упорно хранил молчание, так что пришлось ублажить его пивом. Он сказал, что у Майкла были раздоры с некоторыми из местных подмастерьев. С уличными мальчишками, пыжащимися, чтобы изобразить из себя невесть что, и видящими в каждом встречном-поперечном французских шпионов.

— Какого рода раздоры?

— Констебль слышал, как некоторые из них выкрикивали в спину Кафхиллу ругательства. Очевидно, здешним парням не нравилось, как он смотрел на них.

— И как же?

— Да так, как если бы хотел забраться к ним в гульфики.

Глаза мои округлились.

— На слушании об этом не должно прозвучать ни слова. А что сказали соседи?

— Под комнатой Майкла живет молодая пара. Они не часто с ним встречались, разве что слышали, как их сосед поднимается по лестнице или расхаживает у себя в комнате. В ночь его смерти супругов разбудил какой-то грохот. Муж поднялся наверх и постучал, но ему никто не ответил, поэтому он вызвал констебля. Тот взломал дверь и обнаружил, что Кафхилл повесился на потолочной балке. Вырезав полосу из простыни, он связал из нее удавку, а потом встал на стул и ногою отбросил его. Стул-то и произвел шум. — Оживившийся Барак наклонился вперед. — Я спросил у тех молодых соседей, не слышали ли они на лестнице других шагов, направлявшихся вверх или вниз. Они не слышали, но над комнатой Майкла других этажей нет. И констебль вспомнил, что окно в комнате покойного было открыто.

— Лето ведь на дворе, чему тут удивляться!

— Я просто хочу сказать, что некто мог забраться в комнату через окно, удушить спящего Майкла, а затем повесить его. — Барак улыбнулся лукаво, совсем как в прежние времена. — Если хотите, можем завтра сходить туда, поглядите сами. Комнату с тех пор не сдавали. Констебль оставил ключ у молодой пары внизу. Я предупредил их, что могу вернуться, и притом не один.

— Я подумаю об этом. А как насчет викария?

— Его зовут мастер Бротон, и он по-прежнему служит в той же самой церкви Святой Эвелины на Фолл-лейн. Но сегодня его не оказалось на месте, и служка велел зайти завтра к одиннадцати.

Я улыбнулся:

— Отлично. Возможно, у нас появится хоть один свидетель, в котором мы так нуждаемся.

Я рассказал Бараку о своем визите в Суд по делам опеки. И заметил:

— Ты еще легко отделался, если тебе просто пришлось заплатить констеблю за пиво. Мне вот пришлось расстаться с тремя шиллингами чистым серебром, чтобы заручиться помощью Миллинга. Завтра переговорим с викарием. Кроме того, надо, пожалуй, посмотреть на жилище Майкла: вдруг и впрямь обнаружим нечто подозрительное. Впрочем, мать говорила, что записка точно была зажата в его руке. — Я нахмурился. — Интересно, что такого он мог увидеть в Хэмпшире, чтобы лишиться рассудка?..

Компания за перегородкой шумела все громче, и я вновь услышал скрежещущий голос своего эконома:

— Мужчины теперь слишком обабились! Спят себе как ни в чем не бывало! Иной подбросит веток в очаг, натянет одеяло на уши и дрыхнет, что та свинья!

— А я бы лучше повозился со своей милой киской! — отозвался кто-то из его собутыльников.

Колдайрон гаркнул, перекрывая хохот:

— Да таких кисок в армии навалом! Сами за лагерем ходят! Грязные девки, конечно, однако дело свое знают! А ну, ребята, кто меня пивком еще раз угостит?

— Вы явно дали маху, взяв этого типа на работу, — хмыкнул Барак.

— Я и сам это уже понял. И намерен отделаться от него, сразу как только найду замену.

Джек опустошил свою кружку:

— Не хотите еще по одной? Не беспокойтесь за меня. Эта точно будет последняя.

— Хорошо. Только не попадись Колдайрону на глаза.

Пока мой товарищ ходил за выпивкой, я погрузился в раздумья и, когда он вернулся, сказал:

— Мне удалось выяснить в Сиротском суде кое-что относительно Эллен. Оказывается, сумасшествие ее не было официально установлено.

— Тогда каким же образом она угодила в Бедлам?

— Именно это я и хочу выяснить. Кто-то платит за ее пребывание в лечебнице. Попечитель Метвис, конечно, знает, кто именно, иначе и быть не может. Как и все смотрители Бедлама, управлявшие им последние девятнадцать лет. Должность смотрителя считается доходной, ее продают надежным людям.