К Сэнсом - Каменное сердце

После завтрака я облачился в свой лучший наряд, чтобы произвести на олдермена самое выгодное впечатление. Спустившись в гостиную, я обнаружил там Гая за ранним, как всегда у него бывало, завтраком. Сидя за столом, он читал свой драгоценный трактат Везалия «De humani corporis fabrica» [13] «О строении человеческого тела» (лат.) — учебник по анатомии человека в семи книгах, написанный нидерландским медиком Андреасом Везалием в 1543 г. . Первый экземпляр стащил у него два года тому назад бывший ученик, и только в результате больших трудов и затрат моему другу удалось обзавестись новым. Малтон как раз водил пальцем по одной из прекрасных, но весьма неаппетитных иллюстраций, изображавших отрубленную руку.

— Доброе утро, Гай! Снова за занятиями, как вижу, — улыбнулся я ему.

— Глубина этой книги не перестает изумлять, — грустно улыбнулся мой друг. — Колдайрон застал меня однажды за ее чтением и очень заинтересовался. Даже почтил россказнями о том, как просто было узнать устройство человека в битве при Флоддене.

— Неудивительно. Гай, а что ты думаешь о Джозефине?

Откинувшись на спинку кресла, медик призадумался:

— Ну, девушка очень застенчива. И, на мой взгляд, несчастна. Хотя с таким отцом, как Колдайрон, это вполне ожидаемо. Она также застала меня однажды за чтением Везалия. Бедняжку едва не вырвало.

— Я не стал бы винить ее в этом. И возлюбленного у Джозефины нет, не так ли?

— Нет. Кстати, жаль, ибо при своей природной доброте она могла бы казаться еще и достаточно хорошенькой, если бы только заботилась о своей внешности. И уж больно девочка в себе не уверена.

— Колдайрон вечно распекает бедняжку. Совсем затюкал Джозефину.

— Несколько дней назад я оказался в прихожей, когда он раскричался на нее на кухне. Назвал дочь тупой неуклюжей коровой за то, что она что-то там уронила. Девчонка залилась слезами. И тут я с удивлением услышал, что папаша принялся ее утешать. Сказал: «Со мной тебе ничего не грозит», после чего назвал своей Жожо.

— А что ей может грозить? — Я покачал головой. — Я, вообще-то, намеревался уволить Уильяма. Как ты думаешь, а можно при этом сохранить место за Джозефиной?

— Боюсь, что девушка полностью зависит от отца.

Я вздохнул:

— Ну ладно, мне пора идти. Попытаюсь избавить Барака от той самой солдатской жизни, которой столь бахвалится мой эконом.

День начинался хорошо: от грозы не осталось и следа, небеса вовсю синели и было достаточно прохладно. Шагая по улице, я размышлял о том, что мне удалось выяснить относительно Эллен. Как и подобает доброму адвокату, я обдумывал вопросы, связанные с организацией и властью. Некое соглашение, которое до сих пор выполнялось, было заключено со смотрителем, управлявшим Бедламом в 1526 году. Но кем именно? Не знаю почему, но все это мне очень не нравилось, и я чувствовал, что должен спасти мисс Феттиплейс.

Я вновь шел по Чипсайду. Утро выдалось деловое и оживленное, повсюду слышны были гневные споры по поводу новой монеты. Двое торговцев беседовали о том, что град побил поля вокруг Лондона, а стало быть, хлеб в этом году опять будет очень дорог.

Я повернул в сторону ратуши и поднялся по лестнице в широкий вестибюль, по которому гуляло эхо шагов. Мастер Карвер ожидал меня во всем великолепии своего алого одеяния. К моему удивлению, он был не один. Компанию ему составлял тот самый бородатый офицер с Линкольнс-Инн-филдс, в своем белокрасном мундире и с мечом на поясе. Он бросил на меня мрачный взгляд.

— Доброе утро, сержант Шардлейк, — сердечно приветствовал меня Карвер.

— С сожалением услышал, что у вашего клерка возникла проблема.

Затем он повернулся к военному и пояснил:

— Мастер Гудрик пожелал присутствовать при нашем разговоре, так как дело затрагивает лично его.

Густые брови офицера, выражая неудовольствие, сошлись на переносице.

— Ваш человек повел себя нагло, сэр, — сказал он. — Своим поведением он отрицал власть короля. У него нет лука, и он даже не заикнулся о том, что тренировался в стрельбе.

— Но это можно сказать об очень многих, — ответил я кротким тоном.

— Это не оправдание. Констебль сообщил мне, что Джек Барак происходит из еврейской семьи. Потому-то он и не обнаруживает верности Англии, когда в нее вот-вот вторгнутся враги.

Вот оно как, пошла старая история! Я заставил себя улыбнуться:

— Барак иногда и впрямь бывает малость непочтительным. Но он верноподданный его величества и много лет работал у лорда Кромвеля.

— Казненного за измену, — резко отпарировал Гудрик. — Это никак не может служить основанием для того, чтобы вашего помощника освободили от военной службы. — Он задиристо посмотрел на меня.

Я попробовал еще раз:

— У Барака сейчас много забот. Его жена должна вот-вот родить, они и так уже потеряли первого ребенка: тот появился на свет мертвым.

Олдермен Карвер с сочувствием кивнул:

— Как это прискорбно! Разве нет, мастер Гудрик?

Однако солдафон нисколько не впечатлился. И продолжал гнуть свою линию:

— Этот тип щелкнул пальцами у меня перед лицом и велел проваливать из его дома, словно бы я какой-то простолюдин и он может указывать мне что да как. Из тех новобранцев, кого я видел, многие не годны к службе, однако этот человек кажется мне здоровым и сильным. Из него получится отличный копейщик.

— Ну что ж, — промолвил я задумчиво, — полагаю, все это так. Однако не могли бы мы прийти к какому-нибудь соглашению?

— Да-да! — бодро подхватил Карвер. — Мастер Шардлейк много раз вел дела в интересах мэрии, и я могу поручиться за него. Кроме того, я видел этого Барака, ему уже хорошо за тридцать. Староват он для военной службы. Если вы проявите снисхождение, я не сомневаюсь в том, что сержант Шардлейк охотно выразит свою благодарность. Наверняка сделает какое-либо пожертвование…

Гудрик побагровел еще больше.

— Дело не в деньгах, — проговорил он строгим тоном, заставившим проходивших мимо торговцев остановиться и посмотреть на нас. — Этот тип, Джек Барак, вполне годен к службе, и его надлежит научить дисциплине и верности.

Олдермен прикусил губу и посмотрел на меня:

— Сержант Шардлейк, не могли бы мы переброситься парой слов наедине, если мастер Гудрик позволит?

Офицер пожал плечами, и Карвер взял меня под руку и отвел в угол.

— Я допустил ошибку, — признался он. — Мне показалось, что его можно подкупить. Однако Гудрик — человек норовистый и в данном случае закусил удила. Сказывается многолетняя привычка к муштре…

— То есть?

— Он долгое время был младшим офицером, занимался строевой подготовкой и отвечал за дисциплину. А потом ушел из армии, но подался в ополчение. Прежде был всего лишь караульным и чрезвычайно ревностно относится к власти, возвращенной ему войной. Искренне считает, что Барак опозорил нашу армию.