К Сэнсом - Каменное сердце

— Дело кончится тем, что вы еще сильнее привяжетесь к Эллен, — вздохнул Барак.

Я покачал головой:

— Этого не будет. Я просто не могу пойти на такое.

— Смотрите: в данный момент у Эллен есть крыша над головой и нечто вроде работы. Если вы вдруг начнете раскапывать фамильные секреты мисс Феттиплейс, тот, кто оплачивает сейчас ее пребывание в Бедламе, может просто-напросто прекратить это делать. И тогда смотритель выставит беднягу на улицу. Ну и куда ей идти в таком случае? К вам домой?

Я тоже вздохнул, ибо Джек говорил правду. Однако возразил:

— Я буду действовать тихо и осторожно. Сам понимаешь, что если я поеду в Портсмут, то никак не смогу удержаться от попытки выяснить, что именно случилось в Рольфсвуде много лет тому назад.

— А вы действительно туда поедете?

— Ну да, если только дело не закроют в понедельник. Слушай, завтра с утра я отправлюсь к олдермену Карверу, чтобы вызволить тебя из неприятностей, в которые ты угодил. За ним числится должок, так что, надеюсь, он мне поможет. После мы можем сходить к этому викарию, разведать, что ему известно о семействе Кертис. Кстати, в понедельник Бесс придется посетить слушание по делу Кертисов. Я встречусь с ней в субботу. Не хочу, чтобы она узнала о том, как Майкл смотрел на тех мальчишек. Если, конечно, это вообще правда.

— Быть может, это они решили убить его?

— За сальные взгляды? Не говори глупостей!

— Но что, если викарий не сообщит нам ничего такого, что можно будет обратить против Хоббея?

— Тогда дело становится более сложным. Мне придется уповать на крайнюю жесткость обвинений Майкла и упомянуть, что право опеки было предоставлено слишком быстро. Коли потребуется, я заявлю, что семейство Хоббей следует допросить. Если суд согласится, мне, возможно, придется самому съездить в Хэмпшир и снять показания. Кроме того, я повидаюсь с Дириком — но лишь после того, как мы максимально проясним обстановку.

— Если вы отправитесь в Портсмут, вам придется взять кого-то с собой. Это дело может оказаться грязным. Как и история Эллен.

— Ты никуда не поедешь, пока Тамазин не родит. Джентльмен может путешествовать в сопровождении слуги, но я скорее добровольно вступлю в армию, чем возьму с собой Колдайрона. Ладно, как-нибудь договорюсь с Уорнером. — Я покачал головой. — Опека… А знаешь девиз Сиротского суда? Он вырезан у них над дверью. «Pupillis orphanis et viduis adiutor».

— Вы же в курсе, что я не владею латынью.

— Это означает: «Помощник опекаемым, сиротам и вдовам». Косвенная цитата из книги маккавейской о последствиях войны:

«…когда они выделили часть трофеев искалеченным, вдовам и сиротам».

— Ну уж, по мне, так это притянуто за уши! При чем тут маккавейские книги?

— Мне просто показалось, что человек, придумавший этот девиз, обладал извращенным чувством юмора.

Притихнув на мгновение, Барак проговорил:

— Могу назвать возможного кандидата.

— Да ну? И кого же?

— Помню, лорд Кромвель как-то сказал мне, что ему предложили идею, способную принести королю огромный доход. Посредством раздачи монастырских земель при условии рыцарской службы, что поставит всех покупателей в подверженность опеке. — Он пристально посмотрел на меня. — Идею сию выдвинул глава Суда казначейства, который ведал монастырской собственностью.

— Ричард Рич.

— Он ведал также кормлениями и в старой палате опеки. Просто совместил две идеи.

— Ах да, я и забыл, что Рич успел и там отметиться.

— О, эта крыса совала свое рыло во всякий грязный пирог! Он предал моего господина, давшего ему службу. Восстал на него и добился осуждения, когда тот потерял милость короля. — Джек стиснул кулак.

— Ты по-прежнему вспоминаешь Кромвеля с приязнью.

— Еще бы нет! — В голосе моего помощника звучал вызов. — Да Кромвель был мне как отец родной. Когда я был парнишкой, буквально подобрал меня на улице. Как я могу плохо отзываться о нем?

— Он был человеком жестким, даже жестоким. И между прочим, приставил к месту многих из тех бессердечных людей, что правят нами сейчас. Таких, например, как сэр Уильям Паулит.

Барак изменил позу и негромко возразил:

— Мне не нравилось многое из того, что лорд Кромвель заставлял меня делать. Подбирать ему шпионов и информаторов, время от времени запугивать тех, кто, по его мнению, нуждался в этом. Однако противники Кромвеля при дворе были ничуть не лучше, и они ненавидели его за не слишком благородное происхождение и радикальные взгляды. В последнее время мне частенько вспоминается прежняя работа. Что ни говорите, а я тогда жил на полную катушку.

— Но теперь у тебя есть Тамазин. И скоро родится ребенок. Неужели этого мало для счастья?

Джек посмотрел на меня с необычайной серьезностью:

— Все это прекрасно, но это совсем другое. Ну… словно бы две разные жизни. И я прекрасно понимаю, что совместить их между собой попросту невозможно.

Недолго помолчав, он поднялся:

— Ладно, пойдемте уже. Мне пора домой, если я не хочу нарваться на новые неприятности.

Веселье за перегородкой не прекращалось. Проходя мимо, я отвернулся, чтобы не встретиться взглядом со своим домоправителем. Один из студентов, уже мертвецки пьяный, повалился головой на стол. А Уильям Колдайрон продолжал разглагольствовать, уже довольно невнятно:

— Двадцать лет я был солдатом. Я служил в Карлайле, Булони и даже в Тауэре. Двадцать лет я служил королю. — Голос его возвысился. — Это я убил шотландского короля! В великой и страшной битве при Флоддене. Шотландские копейщики бросились тогда на нас с вершины холма, пушки их палили вовсю, но мы не дрогнули.

— Англичане никогда не дрогнут! — завопил один из студентов, и вся компания в знак одобрения принялась хлопать ладонями по столу.

— А вам никогда не хотелось остепениться, мастер Колдайрон? — спросил один из подмастерьев. — Жениться, стать отцом семейства?

— С такой-то харей? Ха! Разумеется, нет! И потом, кто захочет, чтобы им правила женщина? Слышал, как говорят: «Среди множества ангелочков на всем свете есть одна только мегера, да вот только почему-то женаты на ней все мужчины!»

За спиной у нас раздался взрыв хохота. Мы с Бараком направились к выходу. И я подумал: «Интересное дело, если у тебя никогда не было ни жены, ни детей, то кем же тебе тогда приходится Джозефина?»

На следующее утро я отправился в ратушу к десяти часам. Накануне вечером я послал с запиской в дом олдермена Карвера своего слугу Тимоти, и он возвратился с сообщением, что раньше Карвер принять меня не сможет. Это было досадно, ибо в тот день предстояло много дел. Тогда я отправил слугу к Бараку, назначив тому свидание в одиннадцать утра перед церковью Святой Эвелины.