К Сэнсом - Каменное сердце

— Да вы, как я погляжу, сноб, брат Дирик. И вы еще рассказывали мне о своем низком происхождении! — усмехнулся я. — Боюсь, после долгой дороги мы пахнем не лучше их.

Через час я сидел на кочке возле шатра и растирал усталые ноги. Нам дали одеяла с телег, однако ночь предстояло провести на голой земле. Я был рад тому, что путешествие подходит к концу: быстрый и мерный топот солдат раздражал меня все больше.

Я окинул взглядом лагерь. Солнце клонилось к горизонту. Бойцы, разбившись на небольшие группы, сидели возле палаток. Некоторые из них чинили доспехи. Меня в очередной раз восхитило, как искусно организован армейский быт. На краю поля Дирик неторопливым шагом прогуливался рядом с заметно прихрамывавшим сэром Франклином. Я уже отметил, что мой противник пользовался любой возможностью, чтобы поговорить с ним, хотя на Ликона не обращал никакого внимания. Нет более целеустремленного честолюбца, чем «новый человек», опять подумал я. Возможно, именно это качество и влекло Винсента к Николасу Хоббею: как известно, подобное притягивает подобное.

Джордж переходил от группы к группе, то и дело останавливаясь, чтобы переброситься словом с очередным рекрутом. В отличие от сэра Франклина, он делал особый упор на пребывание среди солдат, на внимание к их жалобам. Снодин сидел перед своей палаткой, неторопливо попивая пиво из большой бутыли и отвечая хмурым взглядом всякому, кто посмел посмотреть на него. На краю поля Барак грелся возле костра вместе с дюжиной бойцов из последнего отделения. Я завидовал той легкости, с которой мой помощник нашел общий язык с молодыми людьми: после того эпизода в деревне они по большей части учтиво обращались ко мне, впрочем без неподобающего панибратства, прекрасно понимая, что имеют дело с джентльменом. Там же находились и капрал Карсвелл вместе с молодым валлийцем Ллевеллином. Я заметил, что эти двое явно сдружились между собой, невзирая на различие в характере: юный Том был отличным парнем, но чувством юмора не обладал вовсе, в то время как Стивена веселье просто переполняло. Однако всякому шутнику нужен объект для шуток. Бедокур Угрюм сидел с ними рядом, облаченный в ярко раскрашенную бригандину. Дав легкий подзатыльник соседу, он в своей тягучей манере проговорил так, что мне было слышно на другом конце поля:

— Ты должен звать меня «мастер».

— Отвали, тупая орясина! — отозвался сосед.

Я решил, что неплохо бы присоединиться к ним: во всяком случае, когда Барак получал доступ к выпивке, следовало за ним приглядывать, хотя моего помощника это и раздражало. Кроме того, у меня имелась пара вопросов к Ллевеллину.

Пересекая поле, я заметил, что Фиверйир сидит возле палатки рядом с Голубем. И подумал: «Вот бедолага… И угораздило же парня уродиться таким лопоухим!»

Сэм оживленно болтал, но его собеседник хранил сосредоточенное молчание, поскольку был занят: он что-то вырезал на рукоятке ножа, близко поднося ее к глазам в меркнувшем свете. Заметив мой взгляд, клерк поднялся и направился прочь. Голубь со злобой посмотрел на меня:

— Никак и вы тоже решили обратить меня в свою веру, сэр?

— Не понимаю, друг мой, что ты хочешь этим сказать, — удивился я.

— Этот молодой клерк пытался внушить мне, что в чаше причастия нет крови Христовой. Ему следует быть осторожным — людей отправляли на костер и за меньшее преступление против веры. Мы у себя в Харфилде придерживаемся старых взглядов.

Я вздохнул. Фиверйир начал проповедовать свои радикальные воззрения среди солдат, а значит, хорошо уже и то, что наутро мы расстаемся с ними.

— Ты ошибаешься, Голубь, — мягко сказал я. — Я не проповедник и не занимаюсь наставлениями в вере.

Что-то промычав в ответ, молодой человек вернулся к своей работе. Длинный нож — из тех, что имелись у каждого солдата, — одинаково годился и в качестве оружия, и для мирных целей. Я заметил, что Голубь вырезает надпись «МАРИЯ СПАСИ НАШИ ДУШИ» — причем буквы были удивительно красивыми: тут явно требовалось большое мастерство.

— Отличная работа, — похвалил я его.

— Надеюсь, что Пречистая Дева спасет нас в бою, — отозвался солдат.

— Я намереваюсь присоединиться к сидящей у костра компании, — произнес я. — Пойдешь со мной?

Отрицательно качнув головой, Голубь вновь склонился над своей резьбой, и я подумал, что он, должно быть, опасается новых насмешек со стороны Угрюма. Подойдя к костру, я осторожно уселся на землю возле Ллевеллина и Карсвелла. На вертеле неторопливо жарились два кролика и курица.

— Кружечку пива, сэр? — предложил мне капрал.

Приняв ее, я посмотрел на Барака, однако тот погрузился в разговор со своими соседями.

— Спасибо, — кивнул я Стивену. — Вижу, вы с добычей. Но если вы браконьерствовали, постарайтесь, чтобы капитан Гиффард не заметил этого.

Шутник расхохотался:

— Этот местный сказал нам, что на кроликов поохотиться можно. Их-де развелось здесь слишком много, и они объедают поля. Так что кое-кто из ребят получил возможность попрактиковаться в этом лесу в стрельбе из лука.

— Но это, если не ошибаюсь, все-таки курица. Надеюсь, что вы подстрелили ее не на ферме?

— Никак нет, сэр, — ответил Карсвелл с торжественным выражением на лице. Черты его, в которых не усматривалось ничего примечательного, были подвижны, как у шута. — Это, осмелюсь доложить, вовсе не курица, просто здесь водятся такие вот удивительные кролики.

— Но я отчетливо вижу крылья.

— Вот и я говорю, сэр: ну до чего же странный край этот Хэмпшир…

Расхохотавшись, я повернулся к Ллевеллину и негромко, так чтобы не услышал Барак, сказал:

— Я хочу кое о чем спросить тебя.

— Да, сэр? — отозвался юноша.

— Вчера ты говорил о железных мастерских в Вилде. Какая разница между новыми печами и старыми… домницами, так они, кажется, назывались?

— Новые дутьевые печи много больше, сэр, и железо выходит из них уже расплавленным, а не мягкой крицей. И сразу разливается в готовые формы. Там уже начали делать пушки.

— А это верно, что домницы не работают летом?

— Да. На них в основном трудятся местные жители, которые лето проводят в поле, а зимой занимаются ремеслом. А новые печи обслуживает не одна дюжина человек, и работают они круглый год.

— Значит, летом домница пустует?

— Обычно за ней приглядывает один человек, готовящий на зиму запасы древесного угля и всего прочего.

Заметив обращенный ко мне взгляд Барака, я поторопился закончить разговор:

— Спасибо тебе, Ллевеллин.

— Подумываете оставить закон ради железного дела, сэр? — окликнул меня Карсвелл, когда я пересел к Джеку.

Быстро темнело, и явившиеся невесть откуда в необычайном количестве ночные бабочки бело-серым облаком кружили вокруг огня.