К Сэнсом - Каменное сердце

— Непременно наведу справки, коли представится случай, — пообещал Джордж.

— Если тебе удастся что-то выяснить, можешь написать мне домой в Лондон?

— Хорошо. А если вы сами вдруг окажетесь в Портсмуте, поищите меня. Впрочем, у меня будет жаркое времечко: придется следить за своими ребятами. Я слышал, что в городе нынче воцарился форменный хаос… кругом одни моряки да солдаты. Я буду рад вас видеть, да и наша рота тоже.

— Стало быть, не все считают меня приносящим несчастье горбуном?

— Разве что несколько таких олухов, как Угрюм. Остальные очень ценят вас.

— Спасибо на добром слове. Приятно слышать.

Я вернулся назад на свое место в колонне. Дорога неспешно шла на подъем, и солдаты замедлили шаг. Я уже начал задремывать в седле, когда Дирик вдруг бесцеремонно тряхнул меня за рукав:

— Пора сворачивать.

Я выпрямился. Направо, в густой тенистый лес, уводила узкая дорога. Мы свернули в сторону, и я крикнул:

— Джордж! Мы оставляем тебя!

Ликон и сэр Франклин повернулись к нам. Джордж дал знак барабанщику, унявшему дробь. Рота остановилась, и мой бывший клиент подъехал к нам. Крепко пожав мне руку, он проговорил:

— Ну, стало быть, прощайте, мастер Шардлейк.

— Спасибо тебе за то, что разрешил нам ехать с вами, — сказал я.

— Да, мы весьма вам признательны, — добавил Винсент с непривычной для него любезностью. — Без вашей помощи нам пришлось бы еще дня два болтаться в седле.

Я посмотрел в усталые, полные муки глаза капитана и со всей искренностью заверил его:

— Джордж, я от души рад, что нам удалось снова встретиться.

— И я тоже. А теперь мы должны идти, мы и так уже опаздываем в Портсмут.

Дирик громко попрощался с сэром Гиффордом, который едва шевельнул рукой в ответ.

Из колонны донеслись крики «До свидания!», а Карсвелл помахал нам на прощание. Ликон вернулся назад в голову колонны.

— Да хранит вас Господь! — крикнул я.

Прозвучала труба, телеги со снаряжением прогромыхали мимо, рота направилась прочь, и вот уже топот ног стих за первым поворотом. Мы же свернули на аллею.

Вчетвером мы въехали под сень деревьев. Вокруг немедленно воцарилась тишина, не было слышно ни звука, если не считать чириканья птиц. Я вдруг ощутил, насколько устал и какими грязными и вонючими мы стали. Внезапно тропа закончилась возле каменной стены, высокой и старинной. Через ворота мы попали на просторную, усаженную деревьями лужайку, к которой с одной стороны пристроился садик, вовсю благоухавший душистыми цветами. Прямо перед нами располагалось сооружение, некогда являвшееся приземистой норманнской церковью, с широким портиком и арочной крышей. Однако теперь крупные квадратные окна были врезаны по обе стороны двери и в стены прилегавших строений бывшего монастыря, над крышами которых возвышались новые кирпичные трубы. Где-то за домом, разбуженные стуком копыт, залаяли псы. Тут в дверях показались трое слуг в ливреях. Приблизившись к нам, они поклонились. Следом за ними навстречу нам вышел немолодой мужчина с короткой светлой бородкой, в красном дублете и шляпе, которую он снял, подойдя к Винсенту:

— Мастер Дирик, мы рады снова видеть вас в Хойлендском приорстве.

— Спасибо. Твой господин получил мое письмо?

— Да, но мы не ожидали, что вы приедете так быстро.

Мой оппонент кивнул, а потом повернулся ко мне:

— Это Амброуз Фальстоу, управляющий мастера Хоббея. Фальстоу, это мастер Шардлейк, о котором я писал. — В последних словах его прозвучал едкий укол.

Управляющий повернулся ко мне. Ему было уже хорошо за сорок.

Квадратное морщинистое лицо, седеющая светлая борода… Он смотрел на меня с почтением, но его проницательные глаза так и буравили мою фигуру.

— Добро пожаловать, сэр, — невозмутимо произнес Фальстоу. И кивнул на слуг. — Эти люди примут у вас коней.

Затем он повернулся к портику:

— Смотрите-ка, мастер Хоббей вместе с семьей вышел встретить гостей.

На ступеньках рядком выстроились четверо: средних лет мужчина, женщина и двое юношей-ровесников, лет примерно семнадцати или восемнадцати — один коренастый и темноволосый, а второй высокий, стройный и с каштановой шевелюрой. Явно стараясь держаться невозмутимо, они безмолвно ожидали возможности приветствовать нас.

[15] Йомены (йоменри) — в феодальной Англии свободные мелкие землевладельцы, которые, в отличие от джентри, самостоятельно занимались обработкой земли.

[16] Бригандина — корпусный доспех, состоящий из тканевой основы, к которой изнутри приклепаны металлические пластины.

[17] Гроут — серебряная монета достоинством в 4 пенса.

Мы спешились. Управляющий скупо улыбнулся Фиверйиру:

— Как дела, мастер клерк?

Тот поклонился:

— Благодарствуйте, мастер Фальстоу.

Затем встретивший нас мужчина посмотрел на моего помощника:

— А вы, должно быть, клерк мастера Шардлейка?

— Да. Джек Барак, к вашим услугам, — ответил тот.

— Грум покажет вам обоим ваши спальни. А я присмотрю за тем, чтобы багаж ваших господ был доставлен в их комнаты.

Я кивнул Джеку. Он вместе с Фиверйиром последовал за конюхом, а прочие слуги повели коней. Дирик улыбнулся:

— Вам будет не хватать вашего amanuensis [18] Амануензис — секретарь, переписчик (лат.)', название, употреблявшееся у римлян применительно к рабу, который в отличие от рабов, используемых для домашних работ, служил в знатных домах для ученых и научных занятий: писал под диктовку, копировал, читал вслух и т. д. , мастер Шардлейк. Ну что ж, пора знакомиться с нашими хозяевами и их подопечным.

Я последовал за ним вверх по ступенькам, к ожидавшей нас четверке людей, успев заметить при этом, что возле задней стены огороженного сада пристроено стрельбище, земляной вал с расположенной в центре круглой мишенью из ткани. За валом виднелось скопление могильных камней.

Николас Хоббей оказался высоким худощавым мужчиной сорока с лишним лет. Густая седеющая шевелюра обрамляла его узкое и жесткое лицо. На нем был синий летний дублет тонкой шерсти. Тепло пожав руку Дирика, он поприветствовал его чистым и мелодичным голосом:

— Винсент, рад снова видеть вас!

— Взаимно, Николас.

Хоббей повернулся ко мне и официальным тоном произнес:

— Мастер Шардлейк, надеюсь, что мы сумеем оказать вам должное гостеприимство. И надеюсь также успокоить тревогу тех, кто послал вас сюда.

— Взгляд его небольших карих глаз оценивал меня. — А это моя супруга миссис Абигайль.

Я поклонился женщине, которую Майкл Кафхилл назвал безумной. Она была такой же высокой и узколицей, как и ее муж. Порошок свинцовых белил на щеках не мог спрятать морщины. На ней было серое шелковое платье с широкой юбкой, желтыми с пуфами рукавами и коротким, расшитым жемчугом капюшоном. Челка светлых волос на лбу уже начала седеть. Поклонившись, я разогнулся и обнаружил, что миссис Хоббей внимательно разглядывает меня. Сделав быстрый реверанс, она повернулась к стоявшим возле нее юношам, глубоко и напряженно вздохнула и высоким голосом произнесла: