Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Да, разумеется! Я не хочу лезть в чужие дела! — Стюарт вновь глотнул из бокала и спустя три-четыре долгие секунды вдруг рассмеялся. — А! В стойле! Я понял вашу шутку!

Вновь появилась Лукреция, чья лучезарность нисколько не убавилась после бурной сцены, разыгравшейся за дверью.

— Мои извинения, — с улыбкой сказала она. — У Шериз… возникли затруднения с прической. Она, видите ли, хочет произвести приятное впечатление. А поскольку она стремится все доводить до совершенства, ее расстраивают любые, даже мельчайшие огрехи.

— Вся в свою мать, — пробормотал Стюарт, прежде чем смочить губы в бокале.

— Но каким был бы наш мир без стремления к совершенству? — обратилась Лукреция к Мэтью, не снизойдя до реакции на замечание мужа. — Я скажу вам: он был бы полон грязи, пыли и полной неразберихи. Разе я не права, мистер Корбетт?

— Уверен, это стало бы настоящей катастрофой, — ответил Мэтью, и этого оказалось достаточно, чтобы в глазах женщины сверкнули огоньки благоговейной радости.

Она сделала широкий жест в направлении стола.

— Шериз появится с минуты на минуту, а мы тем временем приступим к ужину, — объявила она. — Мистер Корбетт, вот ваше место, где оловянная тарелка.

Среди посуды на столе действительно выделялась оловянная тарелка — одна из немногих доселе виденных Мэтью. Остальные тарелки были самыми обычными, вырезанными из дерева, и это указывало на особую важность, которую Воганы придают его визиту. Впору было ощутить себя царственной особой. Мэтью сел на указанный стул, а Стюарт разместился слева от него. Лукреция мигом надела фартук и стала наполнять едой белые глиняные миски, расставляя их на столе: зеленая стручковая фасоль с нутряным салом, рагу из курицы с картофелем и беконом, тонкие кукурузные лепешки со взбитыми сливками, тушеные томаты. Довершал это воистину царское угощение свежеиспеченный золотистый каравай, посыпанный семенами укропа. Бокал Мэтью был наполнен вином, после чего Лукреция сняла фартук и уселась лицом к гостю, во главе стола — на месте, которое по всем правилам домашнего и семейного этикета принадлежало ее супругу.

— Я прочту молитву, — сказала Лукреция, вновь узурпируя права своего мужа.

Мэтью закрыл глаза и склонил голову. Женщина произнесла благодарственную молитву, упомянув в ней имя Мэтью, а заодно выразив надежду, что исполненный гнева Господь уже поджидает многогрешную душу Рейчел Ховарт, дабы снести с плеч долой ее призрачную голову сразу после сожжения ее бренного тела. Когда наконец прозвучало истовое «Аминь!», Мэтью открыл глаза и увидел стоящую рядом с ним Шериз Воган.

— А вот и наша прелестная дочурка! — воскликнула Лукреция. — Шериз, займи свое место.

Но девушка — в белом льняном платье с кружевной отделкой на рукавах и лифе — продолжала стоять, глядя сверху вниз на Мэтью. Она и вправду была хороша собой: лет шестнадцати или семнадцати, с волнами белокурых волос, закрепленных маленькими деревянными гребнями. Мэтью подумал, что она, вероятно, очень похожа на свою мать в том же возрасте — разве что подбородок менее округлый и более вытянутый, — а вот глаза почти такие же голубые, как у отца. Правда, недостатка жизненной энергии в этих глазах не наблюдалось; зато в них было столько холодного высокомерия, что Мэтью поспешил опустить взгляд и едва сдержал зябкую дрожь, как при внезапном дуновении декабрьского ветра этим теплым майским вечером.

— Шериз, — повторила Лукреция ласково, но с нажимом. — Займи. Свое. Место. Пожалуйста.

Девушка нарочито медленно — как бы не по приказу, а по своей воле — опустилась на стул справа от Мэтью и, не теряя времени, стала наполнять свою тарелку куриным рагу.

— Ты даже не поздороваешься с мистером Корбеттом?

— Привет, — буркнула она, поднося первую ложку к изящно очерченным губам.

— Шериз помогала мне готовить рагу, — сообщила Лукреция. — Она хотела лично позаботиться о том, чтобы угощение пришлось вам по вкусу.

— Я уверен, оно превосходно, — ответил Мэтью.

Он положил несколько ложек рагу на тарелку, попробовал и нашел его столь же хорошим на вкус, как и на вид, а затем отломил кусок хлеба и макнул его в густой, аппетитный соус.

— Мистер Корбетт — молодой человек незаурядных достоинств, — сказала Лукреция, обращаясь к Шериз, но притом не отрывая взгляда от Мэтью. — Мало того, что он утонченный джентльмен, делающий карьеру юриста в Чарльз-Тауне, он еще и сумел дать отпор целой ораве убийц и грабителей, когда те напали на судью. Вооруженный одной лишь рапирой, не так ли?

Накладывая в тарелку тушеные томаты, Мэтью ощутил на себе взгляды трех пар глаз. Самое время было пояснить, что «орава» состояла из одного отпетого мерзавца, дряхлой карги и немощного старикашки… но вместо этого, открыв рот, он произнес нечто другое:

— Нет… я… у меня не было даже рапиры. Вы не могли бы передать мне лепешки?

— Боже мой, страшно представить, какую ночку вам пришлось пережить! — Стюарт был заметно впечатлен. — У вас вообще было хоть какое-нибудь оружие?

— Я… э-э… использовал в этом качестве сапог… Ваше рагу — это настоящее чудо! Кухарка мистера Бидвелла должна позаимствовать у вас рецепт.

— Наша Шериз тоже отлично готовит, — заверила его Лукреция. — В настоящее время я учу ее печь пироги. Смею заметить, это не такое уж простое дело, там есть свои секреты.

— Я в этом не сомневаюсь. — Мэтью улыбнулся девушке, но та никак не среагировала. Она продолжала есть, глядя прямо перед собой без всякого выражения — кроме разве что скуки и безразличия.

— И еще… насчет найденного вами сундука, полного золотых монет. — Лукреция плавным движением опустила на тарелку нож и ложку. — Насколько понимаю, вы уже переправили его в Чарльз-Таун?

Здесь Мэтью был вынужден подвести черту.

— К сожалению, никакого сундука с сокровищами не было. Только одна золотая монета.

— Да-да… конечно. Только одна монета. Что ж, хорошо. Я вижу, вы умеете хранить секреты. Ну а что вы нам скажете о ведьме? Небось, плачет и завывает в ожидании казни?

Кусок рагу, который он уже готов был проглотить, вдруг как будто оброс острыми шипами и застрял в горле.

— Миссис Воган, — произнес он как можно вежливее, — если вы не против, я предпочел бы не говорить о Рейчел Ховарт.

Неожиданно Шериз посмотрела на него и ухмыльнулась, а ее голубые глаза заблестели.

— А мне как раз интересна эта тема! — Ее голос был приятен и мелодичен, хотя в нем можно было расслышать и резкие, злые нотки. — Расскажите нам о ведьме, сэр! Правда ли, что вместо какашек из нее лезут живые жабы?

— Шериз! — прошипела Лукреция, скрипнув зубами и тревожно расширив глаза. Но уже через миг она изменилась с быстротой меняющего цвет хамелеона: на лице вновь появилась улыбка — правда, слегка перекошенная, — и она через стол посмотрела на Мэтью. — У нашей дочери… несколько грубоватое чувство юмора, мистер Корбетт. Говорят, подобное чувство юмора встречается даже у самых изысканных и благородных дам. В эти странные времена излишняя чопорность и строгость не всегда уместны, не так ли?