Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Приятный вечер, не правда ли? — сказал Воган, когда они свернули с улицы Мира на улицу Гармонии. — А я уж боялся, что мы тут потонем, так и не увидев больше Божьего светила.

— Да, нелегко всем пришлось. Слава Богу, тучи ушли хотя бы на время.

— И еще слава Богу, что ведьма скоро сгинет! Она уж точно приложила руку к этому потопу, готов поклясться!

Мэтью лишь хмыкнул в ответ. Он уже понял, что вечер будет долгим и утомительным, но все же был несколько заинтригован словами Вогана: « Дамы ждут с нетерпением».

Они миновали таверну Ван Ганди, которая — стараниями разгулявшейся публики и двух ретивых горе-музыкантов, задававших кошачий концерт на лютне и барабане, — производила впечатление весьма оживленного и духоподъемного места. От Мэтью не ускользнул жаждущий взгляд, искоса брошенный Воганом в сторону этого заведения. Далее они прошли мимо дома недавно почившего Николаса Пейна, и Мэтью обратил внимание на полоску света между запертыми ставнями. Он представил себе, как в эту самую минуту Бидвелл на четвереньках очищает пол от крови с помощью дегтярного мыла, золы и песка, проклиная злодейку-судьбу, а под лежаком покоится завернутое в саван тело Пейна, дожидаясь своего погребения. Он не сомневался, что Уинстон придумал для Бидвелла убедительное объяснение своего столь раннего визита в дом Пейна. Уж что-что, а морочить людям головы Уинстон был горазд.

— Вот и наш дом, — сообщил Воган, указывая на ярко освещенные окна по другую сторону улицы Гармонии, через два участка к северу от дома Пейна. Мэтью вспомнил, как Пейн признался в шашнях с Лукрецией Воган, и тотчас вообразил ее идущей к нему на свидание с корзинкой горячих пышек, а потом и ответный визит Пейна с пистолетом в кармане.

Над дверью Воганов он увидел небольшую вывеску, гласившую: «Свежая выпечка каждый день». Воган отворил дверь с громким объявлением: «Я привел нашего гостя!», и Мэтью перешагнул порог.

Внутри пахло просто восхитительно. Аромат хлеба или пирога, только что вынутого из печи, накладывался на аппетитные запахи ранее приготовленных блюд. С первого взгляда Мэтью убедился, что миссис Воган буквально помешана на чистоте и идеальном порядке: на полу ни единого пятнышка или соринки, на выбеленных стенах ни следа от каминной сажи и копоти, все деревянные поверхности мебели натерты до блеска. Большой каменный очаг обрамляли выстроенные по ранжиру кастрюли и сковородки, а в подвешенном над огнем котле томилось какое-то варево. Все кухонные принадлежности также были тщательно надраены и сверкали чистотой. Свой вклад в создание уютной и гостеприимной атмосферы вносили букеты полевых цветов в расставленных повсюду жестяных кувшинах и замечательно щедрая иллюминация: добрая дюжина свечей наполняла комнату мягким золотистым сиянием. Стол под белоснежной скатертью, накрытый для ужина на четыре персоны, стоял в углу гостиной напротив очага.

Хозяйка вышла им навстречу из соседнего помещения — по всей вероятности, спальни.

— Мистер Корбетт! — воскликнула она, сверкая полнозубой улыбкой, способной потягаться блеском с самим солнцем. — Как прекрасно видеть в нашем доме такого гостя!

— Благодарю вас. Я уже говорил вашему супругу, как я польщен этим приглашением.

— Напротив, это мы очень польщены вашим визитом, уверяю вас!

При таком праздничном освещении Лукреция Воган предстала и впрямь весьма привлекательной женщиной. Розовое платье с кружевной отделкой лифа подчеркивало ее стройную фигуру, а светло-каштановые волосы отливали медью и золотом. Неудивительно, что Пейн поддался ее чарам: взгляд этих пронзительных голубых глаз был воистину обжигающим. Мэтью и сам почувствовал, что начинает таять в присутствии этой светской львицы фронтира. Похоже, она это заметила и потому решила пустить в ход все свое обаяние. Она подступила ближе, глядя ему прямо в лицо. Мэтью уловил аромат ее духов с нотой персика.

— Я знаю, что у вас нет отбоя от приглашений, — сказала она. — В наших краях нечасто встретишь по-настоящему утонченного джентльмена… Нет, Стюарт, останься в сюртуке!.. Тем более приятно, что вы изволили почтить своим присутствием наш скромный ужин.

Ее вставная реплика в адрес мужа была подобна молниеносному взмаху бритвой; причем она даже не взглянула в его сторону. Мэтью скосил глаза влево, на Стюарта, который стал вновь натягивать уже почти снятый сюртук.

— А вот шляпу сними! — скомандовала Лукреция.

Рука мужа тотчас повиновалась, обнажив его жиденькую блондинистую шевелюру.

— Утонченность — вот чего нам недостает в этой сельской глуши. — С этими словами женщина, как показалось Мэтью, придвинулась к нему еще ближе, хотя вроде и не делала шага вперед. — Я вижу, вы застегнули верхнюю пуговицу рубашки. Сейчас такая мода в Чарльз-Тауне?

— Э… нет, просто так получилось.

— А! — Миссис Воган вновь улыбнулась. — Но я уверена, что вскоре это войдет в моду. — Она повернула голову к задней двери гостиной. — Шериз, дорогая! Наш гость желает с тобой поздороваться!

Ответа не последовало. Улыбка Лукреции поугасла, а ее голос поднялся до более высоких и резких нот.

— Шериз, тебя ждут!

— Вероятно, — сделал робкое предположение Стюарт, — она еще не готова.

Жена не удостоила мужа даже мимолетным взглядом.

— Я помогу ей приготовиться. Вы позволите мне ненадолго отлучиться, мистер Корбетт? Стюарт, предложи нашему гостю вина.

Последнее указание она дала, уже исчезая за дверью.

— Вино, — оживился Стюарт. — Да, вино! Вы не прочь отведать вина, мистер Корбетт?

Он подошел к круглому столику, на котором красовался графин зеленого стекла в окружении трех бокалов того же почти изумрудного цвета. Мэтью не успел сказать «да», как графин был откупорен и вино полилось в бокалы. Один из них Стюарт вручил Мэтью, а к другому припал сам с торопливостью насквозь просоленного моряка, которому не терпится утолить жажду.

Мэтью едва успел пригубить вино — выдержанное, но заметно горчившее, — как из-за двери в глубине комнаты донеслись два женских голоса, которые в попытках перекричать друг друга сплелись подобно визгливым завываниям гарпий и потом разом смолкли, словно эти крылатые воплощения ужаса с налету разбились об острые скалы.

Стюарт прочистил горло.

— Лично меня никогда не били плетью, — сказал он. — Надо думать, приятного в этом мало?

— Приятного мало, — согласился Мэтью, поглядывая на дверь, за которой продолжили бушевать адские страсти. — Зато много поучительного.

— О да! Вот это верно! Вы ведь серьезно ранили кузнеца, да? Но у вас наверняка были на то веские причины. Быть может, он при вас жестоко обращался с лошадьми?

— Э-э… — Мэтью сделал глоток побольше. — Нет, насколько могу судить, мистер Хэзелтон питает к лошадям самые нежные чувства. Но эту тему… скажем так… лучше оставить в стойле.