Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Наполняя флягу, Мэтью задумался о судье. Письмо наверняка уже давно прочитано. А вот как оно было воспринято, это уже другой вопрос. Мэтью слушал пение лесных птиц, гадая, слышит ли Вудворд в этот самый момент похожее пение, глядя на солнце в безоблачном небе. Что должен думать сейчас Айзек? Мэтью очень надеялся, что достаточно связное — и красноречивое — послание уверило судью в здравости рассудка писавшего, как и в необходимости отыскать Смайта. Если тот согласится рассказать все, что знает, тогда многое может…

Мэтью прервал свое занятие, успев заполнить флягу почти наполовину. Что-то изменилось, подумал он.

Что-то не так.

Он прислушался. Пчелы жужжали по-прежнему. Но… птичий щебет. Что с ним такое? Мэтью посмотрел на затененную опушку леса.

Птицы перестали петь.

Какое-то движение слева. Три вороны взметнулись ввысь из листвы и с громким карканьем пролетели над поляной.

Рейчел дремала, лежа на спине близ озера. Крики ворон побудили ее открыть глаза как раз вовремя, чтобы заметить пролетающих птиц. Мэтью замер, глядя в сторону чащи, откуда только что появились вороны.

Его на миг отвлекло еще одно движение: высоко в небе медленно описывал круги одинокий стервятник.

Его рот мгновенно пересох, а слюнная влага превратилась в холодный пот, выступивший на лице. Ощущение опасности было острым и болезненным, как вонзившийся в шею кинжал.

Он отчетливо понял, что из леса за ним наблюдают.

Медленно и осторожно — хотя натянутые нервы уже взывали к стремительному бегству — он заткнул флягу пробкой. Правая рука обхватила рукоять ножа. Мэтью начал отступать от истекающего медом дерева — шаг за шагом, тревожно вглядываясь в коварные заросли.

— Рейчел… — позвал он севшим голосом, затем попробовал снова. — Рейчел!

И на сей раз обернулся проверить, услышала ли она.

В тот же миг нечто огромное и массивное выломилось из своего укрытия на опушке леса. Рейчел заметила это на секунду раньше Мэтью и испустила пронзительный, надрывающий горло визг.

Затем это увидел и Мэтью. Его ноги словно приросли к земле, глаза полезли из орбит, а рот открылся в беззвучном вопле ужаса.

Мчавшийся прямо на него чудовищный медведь был старым бойцом с уже поседевшей шерстью. На его плечах и лапах зияли пепельные пятна парши. Челюсти раскрылись, уже готовые вкусить человечины; струйки слюны, развеваясь, тянулись от пасти вдоль головы. Мэтью хватило мгновения, чтобы заметить пустую, сморщенную левую глазницу и понять, кто перед ним.

Его готовился сжать в объятиях не кто иной, как сам Одноглаз.

Старуха Мод… в трактире Шоукомба… «Одноглаз не простой медведюга. На этой земле всюду тьма… всюду зло и зверство».

— Рейчел! — завопил он, поворачиваясь к ней и пускаясь в бегство. — Прыгай в воду!

Рейчел ничем не могла помочь, разве что молить Бога о том, чтобы Мэтью успел добраться до озера. Она бросилась в воду и поплыла в своем свадебном платье к самому глубокому месту.

Мэтью не решался оглянуться. Его ноги работали с бешеной скоростью, лицо перекосилось от страха, сердце готово было взорваться. А топот тяжелых лап звучал все ближе, и он с ужасающей ясностью понял, что не успеет добежать до озера.

Стиснув зубы, Мэтью рванулся влево — на слепую сторону медведя — и заорал во всю мочь, надеясь этим ошеломить зверя и выиграть хоть немного времени. Одноглаз по инерции пронесся мимо, его задние лапы вспороли когтями землю, а передняя левая взвихрила воздух, немного не дотянувшись до Мэтью, который снова устремился к озеру, резко виляя из стороны в сторону. И вновь позади задрожала земля от топота. Этот медведь был крупнее самого большого коня, и он мог бы переломать все кости человека, просто на него наступив.

Мэтью прыгнул влево, при этом извернувшись так, что чуть не подломились колени. Но он все же устоял на ногах, а медведь промахнулся, запоздало дернув массивной, с проплешинами, башкой. Его челюсти сомкнулись со звуком, подобным мушкетному выстрелу. Мэтью учуял мерзкую звериную вонь и успел разглядеть сломанные древки четырех стрел, засевших в боку медведя. Мэтью помчался дальше, моля Господа наделить его скоростью летящей вороны.

Почувствовав, что Одноглаз вновь наседает на пятки, Мэтью повторил бросок влево, однако на сей раз ошибся с геометрией и переоценил гибкость собственных коленей. Угол прыжка оказался слишком острым, ноги скользнули по траве, и он упал на правый бок. Сквозь гул в голове до него смутно донеслись крики Рейчел. А перед ним серой стеной вздымался Одноглаз. Мэтью кое-как встал на ноги.

И тут его что-то ударило.

Ощущение было такое, будто весь мир перевернулся вверх тормашками. Жгучая боль охватила его левое плечо. Он чувствовал, что летит кувырком, и ничего не мог с этим поделать. Затем он плашмя приземлился на спину, и это сотрясение выбило весь воздух из его легких. Левая рука не работала. Он попытался отползти, но серая стена уже была тут как тут.

По ребрам слева ударило раскаленное пушечное ядро, отшвырнув Мэтью в сторону, как мешок с зерном. Что-то рассекло кожу на лбу (наверно, мушкетная пуля, подумал он, здесь ведь идет сражение), и красная пелена застила взор. Кровь, подумал он. Кровь. Он упал на землю, но был тут же подхвачен и брошен снова.

Я умру, подумал он. На этом самом месте. В этот ясный солнечный день. Я умру.

Его левая рука уже умерла. Легкие содрогались и булькали. Серая, с проплешинами, стена надвигалась вновь; из нее торчал обломок стрелы.

И тут Мэтью — с каким-то даже спокойствием — решил, что пора бы и ему ударить в ответ.

— Эй! — крикнул он, сам удивляясь отчаянной силе собственного голоса. — Эй!

Он снизу вверх вонзил нож в серую стену, повернул и выдернул, затем снова вонзил, повернул, выдернул, и зверь захрипел… взревел… взревел… дыхание жарче адского огня… вонь разложившегося мяса и гнилых зубов… вонзил повернул выдернул… струя алой крови на сером… славное зрелище… сдохни тварюга… сдохни сдохни!

Одноглаз был громаден, но он не дожил бы до солидного возраста, будь он тупым. Уколы ножа возымели эффект, и медведь попятился от столь кусачей букашки.

Мэтью стоял на коленях. Лезвие ножа в его правой руке было красным. Он услышал стук падающих капель и опустил взгляд на траву, покрытую пятнами крови, которая стекала по судорожно дергающимся пальцам левой руки. Внутри все горело, но не эта жестокая боль в плече, ребрах и голове заставила его горько всхлипнуть. Увы, он обмочил бриджи, а запасных у него не было.

Одноглаз огибал его с левой стороны. Мэтью поворачивался на месте, оставаясь лицом к противнику, хотя сознание уже начали захлестывать черные волны. Словно из другого мира доносился голос женщины — ее звали Рейчел, вспомнил он, да, Рейчел, — с рыданиями выкрикивавшей его имя. Он видел пузырящуюся в ноздрях медведя кровь и алые пятна на слипшейся серой шерсти его шеи. Мэтью мог в любой момент потерять сознание, понимая, что, когда это случится, он умрет.