Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Начался пологий, хотя и неровный подъем. На вершине пригорка громоздились красноватые глыбы, с которых открывался вид на бескрайние дикие дебри. Здесь Господь говорил Мэтью о будущей великой стране, какую трудно даже вообразить, а Дьявол шептал ему в другое ухо о неимоверных, чудовищных пространствах, усеянных костями будущих поколений…

Теперь они пошли под гору. Рейчел держалась в нескольких шагах позади Мэтью, который прокладывал тропу в высокой, по грудь, траве. Свадебное платье шуршало о стебли; мелкие колючки жалили ей ноги и цеплялись к подолу.

Солнце поднималось выше, день обещал быть теплым. Но вскоре Мэтью и Рейчел вступили в первозданную чащу, где солнце лишь изредка яркими вспышками проглядывало сквозь кроны гигантских — футов семидесяти в высоту — деревьев, чтобы в следующую секунду смениться темно-зеленым полумраком и пещерной прохладой. Здесь им впервые попалась на глаза живность покрупнее: четверка пасущихся оленух и настороженный матерый олень с пятифутовым размахом рогов. При появлении двух людей оленухи разом подняли головы, а самец коротко всхрапнул и занял позицию между пришельцами и своим маленьким стадом, но потом все они разом повернулись и канули в зеленые заросли.

Еще чуть погодя Мэтью и Рейчел остановились на границе света и тени.

— Что это такое? — озадаченно спросила Рейчел.

Мэтью подошел к ближайшему дубу. Он казался настоящим Голиафом среди окружающих деревьев — не менее ста футов в высоту и порядка тридцати в обхвате, — хотя наверняка не был самым большим в этом древнем лесу. Его ствол был очищен от мхов и лишайников, а кору испещряли вырезанные пиктограммы: человеческие фигурки, спиральные символы и какие-то заостренные значки, видимо обозначавшие наконечники стрел. Оглядевшись, Мэтью заметил поблизости еще с дюжину деревьев, чьи стволы были украшены аналогичным образом: тут и там виднелись изображения людей, оленей, небесных светил (то ли солнца, то ли луны), волнистые линии, вероятно обозначавшие воду или ветер, и еще много чего другого.

— Это индейские знаки, — сказала Рейчел, отвечая на собственный вопрос, пока Мэтью водил пальцем по рисунку на уровне своего лица, представлявшему либо необычайно рослого человека, либо медведя. — Похоже, мы вступаем в их владения.

— Похоже на то, — согласился Мэтью.

Впереди, за основной линией изукрашенных деревьев, виднелось еще несколько стволов с пиктограммами, а за ними стояли уже нетронутые дубы. Мэтью вновь сверился с компасом и картой.

— Может, выберем другой маршрут? — предложила Рейчел.

— Не думаю, что это нам поможет. Судя по компасу, мы идем в правильном направлении. И потом, вряд ли мы сможем точно определить, когда находимся в охотничьих угодьях индейцев, а когда нет.

Он тревожно огляделся. Высоко над их головами ветерок шевелил листву, заставляя смещаться солнечные пятна на земле.

— Чем скорее мы пройдем это место, тем лучше, — сказал Мэтью, и они двинулись дальше.

Через час напряженной ходьбы, заметив по пути еще три-четыре десятка пасущихся оленей, они вышли из зеленой чащи на большую поляну и были потрясены открывшимся зрелищем. Здесь привольно кормилась большая стая — около сотни — диких индеек, которых спугнуло внезапное появление людей. Хлопанье множества крыльев подняло настоящий ветер, а шум был как от налетевшего урагана.

— Ого! — вскричала Рейчел. — Взгляните туда!

Мэтью проследил за направлением ее указующего перста и увидел маленькое озеро, в гладкой воде которого отражались голубое небо и золото солнечных бликов.

— Я хочу здесь отдохнуть, — сказала Рейчел. По глазам было видно, как она устала. — Хочу искупаться и смыть с себя тюремный запах.

— Мы должны идти дальше.

— А мы не могли бы устроиться здесь на ночлег?

— Могли бы, — сказал Мэтью, прикидывая высоту солнца, — но до конца дня еще далеко. Я думал стать лагерем только с наступлением сумерек.

— Сожалею, но мне необходим отдых, — настойчиво повторила Рейчел. — Я почти не чувствую ног. И мне нужно помыться.

Мэтью почесал лоб. Он и сам был предельно измотан.

— Хорошо. Думаю, мы можем устроить часовой привал.

Он снял с натертого плеча мешок и вынул оттуда кусок мыла, к великому изумлению Рейчел.

— Теперь никто не сможет сказать, что я не принес в эту глушь частичку цивилизации.

На этой стадии их отношений, казавшихся даже более интимными, чем у семейной пары, Мэтью не счел нужным удаляться в тень деревьев, чтобы оставить Рейчел одну. Да она ничего такого и не ожидала. Мэтью лег на траву и стал смотреть в небо, а она, быстро скинув ботинки и увядшее свадебное платье, нагишом зашла в воду. Стоя спиной к берегу, намылила свои интимные места, затем живот и грудь. Мэтью невзначай окинул взглядом… затем еще одним… затем третьим, уже более пристальным… ее смуглое тело, исхудавшее на тюремной баланде. При желании он мог бы пересчитать все ее ребра. Фигура у нее была вполне женственной, но прямая — несмотря на усталость — осанка говорила о редкой целеустремленности и воле к жизни. Он смотрел, как Рейчел глубже заходит в воду, поеживаясь от холода, хотя солнце уже грело вовсю. Она наклонилась, чтобы смочить волосы, а затем стала втирать в них мыльную пену.

Мэтью сел, подняв колени к подбородку. Его исцарапанное колючками лицо залилось краской, когда он представил собственные руки скользящими по выпуклостям и впадинам тела Рейчел, как будто исследуя новую территорию. Какое-то крылатое насекомое с громким жужжанием закружилось над его головой, что помогло ему отвлечься от нескромных мыслей.

Когда волосы были вымыты и Рейчел наконец ощутила себя чистой, она вспомнила о Мэтью. Одновременно к ней вернулась и стыдливость, как будто тюремная грязь скрывала ее от посторонних взоров и лишь теперь она обнажилась по-настоящему. Поэтому она приблизилась к берегу в полуприседе, погруженная в воду по шею.

К этому времени Мэтью отрезал кусок ветчины из их запасов и, отделив половину для Рейчел, приступил к еде. Увидев, что она готовится выйти из воды, он повернулся спиной к озеру. Рейчел выбралась на берег и встала лицом к солнцу, чтобы быстрее обсохнуть.

— Боюсь, по прибытии в испанский город или форт вам придется сочинить какую-нибудь правдоподобную историю, — сказал Мэтью, остро ощущая, насколько близко к нему стоит Рейчел. — Вряд ли испанцы, даже при всей их вражде к Англии, согласятся предоставить убежище осужденной ведьме.

Он доел ветчину и облизал пальцы, глядя на ее тень рядом с собой.

— Лучше всего, если вы назоветесь сбежавшей служанкой или, к примеру, женой колониста, которой опротивели британские порядки. А когда испанцы узнают о вашем происхождении, у них больше не возникнет вопросов.