Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Да, сэр, — с легкой улыбкой согласился Мэтью. — А мы с вами одолели банду Шоукомба, сражаясь свечками против их острых клинков, не так ли?

Вудворд понял намек и малость поник головой. Бидвелл с громким стуком поставил кружку на край стола.

— Пойду вздремну, если удастся. Ночь и так уже на исходе. — Он в упор посмотрел на Мэтью. — Рассвет наступит через два часа. А тебе еще надо подготовиться к переселению в камеру.

— Я буду готов.

Прихватив лампу, Бидвелл устало направился к лестнице, но после третьего шага вдруг остановился и бросил взгляд через плечо.

— Нет ли чего-то еще, что мне следует знать об этой монете?

Мэтью вспомнил, как они с Вудвордом говорили о возможном появлении в этих краях испанских солдат, действующих заодно с индейцами. Однако момент был явно неподходящим для обсуждения таких вещей с Бидвеллом, который и так уже был раздражен сверх меры.

— Меня вот что смущает, — продолжил Бидвелл. — Почему кто-то пошел на такой риск, забираясь ко мне в дом, ради одной-единственной монеты?

— Этого я не знаю, — сказал Мэтью.

— Что, никаких версий? Неужели твоя фантазия иссякла?

— В настоящее время — да.

— А мне почему-то кажется, — без обиняков заявил Бидвелл, — что тебе известно об этом деле куда больше, чем ты хочешь сказать. Ладно, оставим эту тему, я сейчас не в настроении для словесных дуэлей. Спокойной ночи, джентльмены.

Бидвелл поднялся наверх, а вскоре — сухо попрощавшись, с маской суровости на лице — удалилась по своим делам и миссис Неттлз, явно обиженная на Мэтью из-за подозрений в ее причастности к воровству.

Вудворд подождал еще немного, дабы увериться, что никто их теперь не услышит, а потом издал негромкий смешок.

— Конечно, у тебя уже есть версия, не так ли? У тебя всегда найдутся версии для всего, что творится под солнцем.

— Если вы имеете в виду мое стремление докопаться до истинной подоплеки вещей, то вы правы.

— «Истинная подоплека», — саркастически хмыкнул Вудворд. — Знание истинной подоплеки может быть смертельно опасным, Мэтью. — Он помассировал больное горло. — Иногда лучше не задавать лишних вопросов. Неужели ты этого еще не понял?

— Уж такова моя натура, сэр, — ответил Мэтью. Он догадывался, что подобное отношение Вудворда к «истинной подоплеке вещей» как-то связано с его прошлой жизнью в Лондоне.

— Ты молод, а я стар, и в этом вся разница. — Судья испустил протяжный полувздох-полустон. — Ну да ладно. Выкладывай свою версию.

— Возможно, этой ночью нас навестил испанский шпион, — почти шепотом начал Мэтью.

Вудворд молчал, почесывая москитный укус на щеке.

— Эта монета может быть свидетельством испанского присутствия в поселении индейцев где-то неподалеку отсюда, — продолжил Мэтью все так же тихо. — И шпион счел нужным убрать эту улику с глаз долой.

— Но в таком случае он опоздал. Бидвелл уже знает об этой монете. Весь городок о ней знает, если на то пошло.

— Да, сэр, но — как выразился бы Бидвелл — пробоину в днище все равно надо заделать, сколько бы воды ни набралось в трюм. Вор не ожидал, что ему помешают. И надеялся, что я сочту ее просто затерявшейся по случайности. А если монета исчезнет, к ней уже нельзя будет привлечь внимание Бидвелла.

— Шпион ведь не мог знать о твоих подозрениях, — добавил Вудворд.

— Совершенно верно.

— И что ты намерен предпринять?

— Я намерен… отбывать свой срок в тюрьме и протоколировать допросы свидетелей. Затем я намерен по возможности достойно — не разрыдавшись и не обмочив штаны — выдержать удары плетью. И еще я намерен убедить вас обратиться к доктору Шилдсу за советом и помощью.

— Мэтью, я уже много раз говорил тебе, что…

— Вы серьезно больны, сэр, — твердо заявил Мэтью. — И без врачебной помощи ваше состояние может ухудшиться. Я буду на этом настаивать, что бы вы ни говорили.

Вудворд сердито фыркнул. Он знал, что его секретарь может быть настырным, как портовый пес, разгрызающий панцирь краба.

— Так и быть, — сказал он. — Я к нему обращусь.

— Завтра же.

— Да-да. Завтра.

— Ваш визит к нему может быть полезен вдвойне, — сказал Мэтью. — Во-первых, вы получите консультацию и помощь врача. А во-вторых, вы сможете ненавязчиво, как бы между делом, навести справки насчет мистера Пейна, мистера Уинстона и учителя Джонстона.

— И учителя тоже? Но это не мог быть он, Мэтью! Вспомни о его колене!

— Не помешает выяснить, осматривал ли это колено доктор Шилдс.

— Ты обвиняешь моего оксфордского собрата, — молвил Вудворд, задирая подбородок. — Я считаю это недопустимым.

— Я еще никого не обвиняю, сэр. Но мне хотелось бы узнать больше о прошлом учителя, равно как и о прошлом мистера Уинстона и мистера Пейна.

— А как насчет прошлого доктора Шилдса?

— И о нем тоже. Но вряд ли доктор станет откровенничать о себе, так что эту информацию придется черпать из других источников.

— Все это прекрасно, — сказал Вудворд, вставая с кресла, — однако нам не следует забывать о нашей основной миссии. В первую очередь займемся ведьмой, а уж потом шпионом.

— Не ведьмой, а женщиной, обвиняемой в колдовстве , — поправил его Мэтью, пожалуй излишне резко, и тут же поспешил смягчить эффект добавлением почтительного «сэр».

— Да, конечно, — кивнул судья, у которого слипались веки. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.

Мэтью уже смотрел ему в спину, когда, повинуясь внезапному импульсу, решился задать давно вертевшийся на языке вопрос.

— Скажите, судья, кто страдает от боли в ваших кошмарах, когда вы в бреду обращаетесь к Анне?

Вудворд остановился так резко, словно налетел на невидимую стену. И застыл в этой позе.

— Простите, я невольно услышал. Вы часто говорите об этом во сне.

Судья молчал.

— Понимаю, что лезу не в свое дело. Но я должен был спросить.

— Нет, — сдавленным голосом произнес Вудворд, — ты не должен был этого спрашивать. — Он по-прежнему стоял спиной к молодому человеку. — Это как раз тот случай, когда тебе лучше не докапываться до подоплеки вещей. Запомни мои слова, Мэтью. Оставь эту тему в покое.

Мэтью промолчал и взглядом проводил судью, который с подчеркнуто прямой спиной — будто проглотив шомпол — покинул гостиную.

Так закончилась эта ночь, расширившая круг вопросов и не принесшая ни одного ответа.

Маленькое, но очень знаменательное чудо приветствовало Мэтью при пробуждении под настойчивые удары кулака Роберта Бидвелла в дверь спальни: в кои-то веки появилось солнце.

Пусть неяркое, рискующее вновь исчезнуть под ревнивым натиском туч, но все же это было солнце. Его первые лучи, позолотившие утреннюю дымку, были встречены торжествующим хором всех петухов Фаунт-Ройала. Это состязание пернатых горлопанов продолжалось все время, пока Мэтью брился и одевался. Периодически он скользил взглядом по крышке комода, где в последний раз оставил испанскую монету, гадая, чьи сапоги топтали этот пол в ночь ее похищения. Впрочем, сегодня его ждали более насущные дела. Посему надо было отвлечься от мыслей о монете и шпионе, чтобы полностью сосредоточиться на работе, которая, как ни крути, была его raison d’etre [13] Смысл существования (фр.) . .