Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Знаешь, — сказал он, — они ведь не такие уж гадкие твари. Просто хотят есть, как и все. Хотят жить. Они прибыли сюда на кораблях, как и люди. Это хитрые бестии: знают, что надо держаться поближе к людям, чтобы найти еду. Нет, они вовсе не такие гадкие.

Он наклонился, приложил палец к рассыпанному по полу сладкому опию, а потом поднес этот палец к мордочке грызуна. Съел тот угощение или нет, Мэтью не разглядел, но и удрать он даже не попытался.

— Сейчас покажу один трюк, — сказал Линч.

Он взял фонарь и начал медленными волнистыми движениями водить им над лежащим крысенком. Последний не проявлял интереса, растянувшись на полу рядом с недоеденным ломтиком картошки. Линч продолжал в том же духе, неторопливо и плавно, и наконец Мэтью увидел, как крысиной хвост шевельнулся, а нос поднялся навстречу загадочной игре света посреди ночи. Прошла еще минута. Линч водил фонарем туда-сюда, не замедляя и не убыстряя движения. Свет отблескивал краснотой в глазках крысы и леденящей белизной — в глазах крысолова.

— Вставай, дружочек, — прошептал Линч. — Ну же, вставай.

Хвост крысенка подергивался, глаза следили за перемещениями света, но в остальном он оставался недвижимым.

— Вставай, вставай, — шептал Линч, снова почти нараспев. — Вставай, мой красавчик.

Фонарь продолжал описывать круги. Линч склонился над грызуном, сосредоточенно сведя кустистые брови на переносице.

— Вставай, вставай, — повторял он все более настойчиво.

Внезапно крысенок вздрогнул всем телом и поднялся на задние лапы. Балансируя хвостом, чтобы сохранить равновесие, он начал кружиться вслед за фонарем, как собачонка, просящая косточку. Мэтью и сам был заворожен этим зрелищем, вполне понимая его природу: и без того уже очумелый крысенок впал в транс под гипнотическим воздействием света. Красные глазки неотрывно следили за огнем свечи, а короткие передние лапы царапали воздух словно в попытке дотянуться до этого дивного и прекрасного явления. Кто знает, что виделось грызуну под воздействием сладкого опия — там, в самом центре пламени?

— А теперь попляши, — прошептал Линч. — Спляши-ка нам джигу.

Он слегка ускорил круговые движения фонарем, и грызун также начал кружиться быстрее — во всяком случае, так показалось Мэтью. Глядя на это, и впрямь легко можно было вообразить, что крысеныш по велению Линча сделался заправским танцором. Его задние лапки дрожали и подгибались, но он упорно тянулся к источнику света.

— Красавчик, красавчик, — произнес Линч нежным шепотом, подобным скольжению тумана по щеке.

А затем нанес удар, но без спешки, словно бы нехотя. Сразу два лезвия пронзили крысенка, который дернулся, завизжал и ощерил зубы, как поступало большинство его собратьев в минуты агонии. Линч поставил фонарь на пол, быстрым движением правой руки свернул шею зверьку и бросил его в мешок к остальным.

— Каково тебе это? — спросил он у Мэтью с широкой ухмылкой, явно дожидаясь похвалы.

— Очень впечатляет, — сказал Мэтью. — Вы могли бы в цирке выступать с этим номером, если бы не прикончили своего напарника.

Линч рассмеялся. Затем достал из сумки покрытую бурыми пятнами тряпицу и принялся вытирать кровь со всех пяти лезвий остроги, тем самым показывая, что бойня окончена.

— Выступал я в цирке, — произнес он, не отрываясь от своего занятия. — В Англии, лет девять-десять назад. И у меня был номер с крысами. Наряжал их в костюмчики и заставлял плясать — типа как сейчас. Они падки на эль или ром — а то и дурман покрепче, — и тогда при виде свечи думают, что огонек — это бог. В смысле крысиный бог или что там у них.

— А почему вы покинули цирк?

— Не поладил с его подлючим владельцем. Я приносил этому живоглоту львиную долю прибылей, а он отдавал мне сущие крохи. Да и все равно после чумы публика стала уже не та, одни нищие доходяги. — Он пожал плечами. — Вот я и нашел себе другую работенку на прокорм.

— Убийство крыс? — Мэтью с опозданием уловил в своем голосе пренебрежительные нотки.

— Полезное и выгодное дело истребления вредителей, — поправил его Линч. — Как я уже говорил, любому городу нужен крысолов. А если я в чем-то и знаю толк, так это в крысах. Ну и в людях тоже, — добавил он. — Я повидал довольно людей, чтобы предпочесть им компанию крыс. — Он встряхнул увесистый мешок с крысиными трупами. — Пусть даже и дохлых.

— Воистину замечательные убеждения, — сказал Мэтью.

Линч распрямился, поправил мешок на боку, запихнул окровавленную тряпицу в сумку и повесил ее на плечо.

— Я прожил здесь уже почти два года, — сказал он. — Достаточно, чтобы понять, что это неплохой городишко, но у него нет шансов уцелеть, покуда жива эта ведьма. — Он кивком указал на Рейчел в камере. — Потому надобно с утреца в понедельник спровадить ее отсюда прямиком на тот свет. Это избавит от мучений как ее саму, так и всех нас.

— Она причинила лично вам какой-нибудь вред? — спросил Мэтью.

— Нет. В смысле еще не успела. Но я знаю, чего она тут натворила, а может натворить бед и похлеще, если с ней не разделаться вовремя. — Держа острогу в правой руке, он левой подцепил с пола фонарь. — На твоем месте, парень, я был бы начеку этой ночью.

— Большое спасибо за вашу заботу, сэр.

— Всегда большое пожалуйста. — Линч отвесил шутовской поклон. Распрямившись, он с прищуром оглядел камеру. — Ну, я вроде недурно зачистил это местечко. Может, еще несколько тварей где-нибудь притаились, но это уже пустяки. Так что спокойной ночи, парень, тебе и ведьме.

С фонарем в руке он вышел из камеры, направляясь ко входу.

— Постойте! — Мэтью схватился за прутья решетки. — Вы что, собираетесь оставить нас без света?

— Много ли вам толку с этого огарка? Он все равно погаснет через час. А мне еще замок надо навесить. Без света оно будет несподручно.

С этими словами Линч покинул тюрьму, оставив узников в кромешной тьме. Послышалось бряцанье цепи на входной двери, запираемой Линчем, и наступила давящая тишина.

Мэтью еще с пару минут простоял на том же месте, сжимая руками прутья, глядя в направлении входной двери и вопреки здравому смыслу надеясь, что Линч или еще кто-нибудь вернется с фонарем. Уж очень угнетающе действовал на него этот мрак. Он чувствовал запах свежей крысиной крови. Его нервы натянулись до предела и могли в любой миг лопнуть, как рассеченный топором канат.

— Я предупреждала, — послышался очень спокойный голос Рейчел, — что тьма будет главной неприятностью. Они никогда не оставляют здесь фонарь на ночь. Уж вы-то могли бы знать.

— Да, — севшим голосом отозвался Мэтью, — я мог бы знать.

Он услышал, как Рейчел поднялась со скамьи. Услышал, как она шагает по соломе. За этим последовали шуршание мешковины, скрип передвигаемого ведра и наконец — шум тугой струи.