Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Как пожелаете. — Пейн бросил на Рейчел взгляд, который, будь он пушечным ядром, прошил бы навылет корпус фрегата. — Я бы на вашем месте поостерегся этой ведьмы и ее ядовитого языка, сэр! Она питает против меня такую злобу, что даже странно, почему я не стал одной из ее жертв!

— А вы посмотрите в глаза судье и попробуйте заявить, что все сказанное мной — неправда! — почти прокричала Рейчел.

Вудворд был уже сыт по горло этим препирательством. Не имея под рукой более подходящего предмета, он схватил Библию и сильно хлопнул ею по столешнице.

— Тишина! — произнес он со всей доступной ему громкостью и был тотчас вознагражден столь резкой болью, что на глаза навернулись слезы.

— Миссис Ховарт, — сказал Мэтью, — сейчас вам лучше хранить молчание.

Пейн добавил:

— А мне сейчас лучше позаботиться о столбе и хворосте для костра!

Это язвительное замечание — сразу после жаркой перебранки — покоробило Мэтью. В его голосе появились жесткие нотки.

— Мистер Пейн, мне хотелось бы знать, является ли правдой то, что сказала о вас миссис Ховарт.

— Вам хотелось бы, вот как? — Пейн упер руки в боки. — А не выходите ли вы за рамки своих полномочий, господин писарь?

— Могу я говорить от вашего имени, сэр? — обратился Мэтью к Вудворду, и судья без колебаний утвердительно кивнул. — Ну вот, мистер Пейн. Теперь рамки моих полномочий обозначены более четко. Так что извольте ответить: являются ее слова правдой или нет?

— Не думал, что сегодня буду выступать свидетелем в суде. Иначе надел бы костюм поприличнее.

— Вы тянете с ответом, — сказал Мэтью, — и тем самым затягиваете судебный процесс. Может, предложить вам сесть и привести вас к присяге на Библии?

— Вы можете это предложить, но вряд ли сможете меня заставить.

— Да, тут вы правы. Я тоже не дуэлянт.

Лицо Пейна налилось кровью.

— Послушайте! Я не хотел драться с тем человеком и оставил бы оскорбление без последствий, не будь оно прилюдным! Но он сделал это на глазах у всех, в таверне Ван Ганди! Что мне оставалось, как не вызвать его на поединок? Выбор оружия был за ним, и этот глупец выбрал пистолеты вместо клинков! Так бы я слегка его поцарапал, и на этом дуэль закончилась бы. — Он покачал головой с видом, намекающим на сожаление. — Но нет же, Саммерс хотел драться насмерть. И вот, его пистолет дал осечку, и пуля просто выкатилась из ствола! Однако свою попытку он сделал, и настал мой черед. Я целился в мякоть плеча и попал удачно. Откуда мне было знать, что у него кровь плохо запекается?

— Вы могли бы выстрелить в землю, — сказал Мэтью. — Это ведь допустимо, когда при первом выстреле случается осечка?

— Только не по моим правилам, — холодно прозвучало в ответ. — Если человек направляет на меня оружие, будь то пистолет или клинок, он должен за это поплатиться. Меня уже протыкали меж ребер и всаживали пулю в ногу, так что я не питаю сострадания к тем, кто пытается причинить мне вред! Пусть даже это простой фермер!

— Вы получили эти раны во время службы на море? — спросил Мэтью.

— От клинка — да. А выстрел… это было позднее. — Он с пробудившимся интересом посмотрел на секретаря. — Что вам известно о моей морской службе?

— Только то, что вы плавали на бригантине. Так мне сказал мистер Бидвелл. Бригантина — это быстроходное судно? Говорят, они особенно по нраву пиратам, верно?

— Верно. А также они по нраву охотникам за пиратами на службе у торговых компаний.

— Это и было вашей профессией?

— Вряд ли это можно назвать профессией. Я был шестнадцатилетним парнем с горячей головой и желанием драться. Прослужил год и четыре месяца на корабле береговой охраны, пока меня не продырявила рапира чернофлажника. На этом и закончились мои морские приключения.

— А, — тихо произнес Мэтью, — понимаю.

— Что? Так вы сочли меня бывшим пиратом?

— Просто меня это заинтересовало.

Теперь, когда эта тема была поднята, Мэтью не мог не прояснить еще один вопрос.

— Могу я спросить… кто научил вас скручивать табачные листья на испанский манер?

— Испанец, естественно, — сказал Пейн. — Он был пленником у нас на борту. Совершенно беззубый и притом заядлый курильщик этих самых сигар. Думаю, он и на виселицу отправился с одной из них во рту.

— А, — повторил Мэтью. Все его подозрения насчет испанского шпиона разлетались вдребезги, как расколотое зеркало, и он чувствовал себя полным идиотом.

— Ладно, признаюсь! — Пейн поднял руки. — Да, я делал то, в чем меня обвиняет ведьма, но в этом не только моя вина! Лукреция Воган преследовала меня, как волчица добычу. Готова была наброситься прямо посреди улицы! Как серник загорается от трения, так и я дал ей лишь одну жаркую вспышку, не более того. Вы же знаете, как это бывает.

— Э-э… — Мэтью вдруг начал сосредоточенно изучать кончик своего пера. — Ну да… такое случается.

— Возможно — я сказал: возможно, — мой взгляд порой блуждает по сторонам. И в какую-то минуту я ощутил влечение к этой ведьме. Разумеется, до того , как она стала ведьмой. Вы же не станете отрицать, что она лакомая штучка. Разве нет?

— Мое мнение в данном случае не имеет значения. — Кровь так мощно прилила к щекам Мэтью, что даже заболело лицо.

— Вам придется это признать. Иначе надо быть просто слепым. Что ж, я вполне мог разок-другой бросить взгляд в ее направлении, но я к ней ни разу даже пальцем не прикоснулся. Я уважал ее мужа.

— Сильно сомневаюсь, что вы хоть кого-нибудь уважали! — резко заметила Рейчел.

Пейн уже был готов возобновить перепалку, но взял себя в руки. Несколько секунд он молча смотрел в землю, а потом произнес чуть ли не с печалью в голосе:

— Вы недостаточно хорошо меня знаете, мадам, хотя и считаете себя очень проницательной. Я вовсе не грубое животное, каким вы меня изобразили. Но я привык относиться с уважением лишь к тем, кто сам себя уважает. Что же до остальных, то я не считаю зазорным брать у них все, что они сами же предлагают. Не знаю, к добру это или к худу, но таков уж я есть. — Он взглянул на судью и задрал подбородок. — Я не подбрасывал этих кукол в дом ведьмы. Я нашел их, руководствуясь сном, который пересказала мне Кара Грюнвальд. Ее посетило видение, — на мой взгляд, ниспосланное Господом, — в котором сияющая фигура сообщила о чем-то важном, спрятанном под полом на кухне Рейчел Ховарт. Отправляясь туда, мы еще не знали, что именно надо искать. А потом нашли этих кукол под незакрепленной половицей.

— Как долго к тому времени мадам Ховарт уже пребывала в заключении? — спросил Мэтью.

— Думаю, недели две, не больше.

— Надо полагать, все это время ее дом не находился под охраной или наблюдением?

— Нет. А зачем это нужно?

— Незачем, разумеется. Но две недели — это более чем достаточный срок, за который кто угодно может смастерить этих кукол и спрятать их под полом, вам так не кажется?