Роберт Харрис - Второй сон

Он задержался в коридоре ровно настолько, чтобы увидеть, как Хэнкок распахивает перед Сарой последнюю дверь.

— А эта спальня достойна королевы! — И они вдвоем скрываются внутри.

Фэйрфакс переступил порог своей спальни и остановился, прислушиваясь к их приглушенным голосам за стеной. И тут же выругал себя за попытку подслушать. Что толку мучить себя, слушая их нежничанье? Но он ничего не мог с собой поделать. По крайней мере, разговаривали они недолго. До него долетели лишь несколько прощальных слов, когда Хэнкок уже выходил в коридор.

— Что ж, тогда доброй ночи.

Уходить капитану явно не хотелось, язык у него слегка заплетался от выпитого джина.

— Доброй ночи, Джон.

Дверь захлопнулась, и после небольшой паузы тяжелые шаги Хэнкока удалились по коридору вглубь дома.

Фэйрфакс закрыл свою дверь и оглядел комнату: беленые стены, при свечах казавшиеся желтоватыми, половицы, расчерченные зыбкими тенями. На столике у закрытого ставнями окна дрожал огонек свечи. На комоде рядом с кроватью стояли кувшин с водой и кубок. Сама кровать была огромной. Из-под покрывала торчала длинная медная ручка грелки. Фэйрфакс откинул одеяла, убрал грелку и положил ее на пол рядом с ночным горшком, потом провел рукой по теплой льняной простыне. Марта Хэнкок определенно правила домом умело и расторопно, так что ее недовольство перспективой появления новой хозяйки было вполне объяснимо. Он осторожно прилег, следя за тем, чтобы не испачкать башмаками чистое белье, и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь теплом.

Негромкий стук в дверь заставил его вскочить на ноги. В коридоре стояла служанка. Она протянула ему бумагу, перо и чернила и, сделав книксен, поспешила прочь. После того как звук ее шагов по лестнице умолк, в доме воцарилась тишина. Фэйрфакс снова закрыл дверь.

Слишком взбудораженный, чтобы спать, он уселся за письменный стол и придвинул к себе чистый лист бумаги. Теперь, когда дошло до дела, он уже пожалел, что предложил провести службу. Голова у него была занята совершенно иным. Он обмакнул перо в чернильницу и вывел в начале страницы: «Проповедь. Эддикотт-Сент-Джордж. Воскресенье, 14 апреля 1468 года». Однако на этом дело застопорилось — мешали воспоминания о костях и разверстой земле. Обычно, покопавшись в памяти, он извлекал оттуда целые главы из Библии, которые мог с легкостью прочитать наизусть. Теперь же слова Священного Писания словно ускользали от него, случайные, лишенные смысла.

Прошел целый час, а ему не удавалось выдавить из себя ни малейшей идеи. Казалось, Господь заглянул к нему в душу, увидел, во что превратилась его вера, и решил наказать его. При мысли об этом Фэйрфакса накрыло легким приступом паники. Стало трудно дышать. Он подошел к окну, распахнул ставни и дернул вверх оконную створку.

От внезапного порыва сквозняка пламя свечи согнулось чуть ли не пополам. По комнате заметались тени. Где-то неподалеку слышался шум реки, сливавшийся с шелестом дождевых капель, которые ветер швырял в раскидистые кроны деревьев, и Фэйрфаксу во всех красках представилось, каково было восемьсот лет назад людям оказаться на развалинах своей прежней благополучной жизни в такую ночь, почти без еды, не считая раздобытой по пути, без крова, без возможности согреться, если им не попадалось ничего, что можно было сжечь, в постоянном страхе перед хищниками, рыщущими в темноте и готовыми напасть. Видение было настолько ярким, что в попытке отгородиться от него Фэйрфакс рванул створку окна вниз, захлопнул ставни и упал на колени рядом с кроватью. Но голос, который прозвучал у него в мозгу, принадлежал не Господу, а Шедуэллу: «Не могу сказать наверняка, что привело к крушению их мира, но могу с полной уверенностью утверждать, что ответ лежит в области науки и природы, а не в появлении зверя с числом шестьсот шестьдесят шесть…»

Внезапно у него вырвался громкий крик, и он замолотил кулаками по массивной деревянной кровати. Потом поднялся и, схватив со стола бумагу, изорвал ее в клочья. Если епископ Поул в это не верит, почему он должен верить? Надо сочинить совершенно другую проповедь. Проповедь, из которой люди узнают правду. Фэйрфакс принялся расхаживать по комнате туда-сюда, подбирая слова. Он расскажет им, что не было ни зверя, который говорил как дракон, ни вавилонской блудницы, ни Озера Огненного, ни дождя из крови; что они не живут в Эпоху Воскресшего Христа, что время никогда не останавливалось и не начиналось заново. Он должен сказать, что они живут на развалинах древней цивилизации, рухнувшей не по воле Бога, а по причинам, которые, возможно, удастся раскрыть, и что попытки доискаться этих причин — не ересь, а скорее долг пытливого ума.

Фэйрфакс продолжал метаться туда-сюда и находился на середине комнаты, стоя лицом к столу и спиной к двери, когда послышался какой-то звук. Он замер и обернулся. Звук повторился: это был негромкий стук. Немного поколебавшись, он вернулся к двери и приоткрыл ее. На пороге стояла Сара в белой хлопковой ночной сорочке, судя по всему, позаимствованной у Марты, которая доходила до щиколоток босых ног. Свою черную амазонку она накинула на плечи. Рыжие волосы были распущены. В одной руке она держала свечу, а другой прикрывала пламя. В широко раскрытых глазах плескалась тревога.

— У вас все в порядке? — прошептала она.

— Да, — прошептал он в ответ. — Простите, пожалуйста.

— Вы там один? — Она нахмурилась и заглянула поверх его плеча в комнату.

— Разумеется. — В доказательство он распахнул дверь настежь. — Кто еще тут может быть?

— Мне показалось, что вы с кем-то ссоритесь — постоянно что-то бормотали, а потом я услышала удары!

— Я просто пытался сочинить проповедь. Простите, если разбудил вас.

— Вам не за что извиняться. У меня в голове крутится столько мыслей, что я не могу уснуть.

— У меня тоже. — Он бросил взгляд по коридору в направлении спальни Хэнкока. — Мы разбудим капитана, если станем говорить здесь. Заходите, если хотите.

— Вы не против? Я была бы рада компании.

Фэйрфакс отступил в сторону, давая ей пройти. Сара проскользнула мимо него в комнату. Он закрыл дверь. Она поставила свечу на комод, сбросила амазонку, повесила ее на балясину в ногах кровати и забралась под одеяло.

— Не обращайте на меня внимания. Сочиняйте свою проповедь.

Он уселся за стол, спиной к ней. Но если раньше слова не шли на ум, то теперь все стало намного хуже. Фэйрфакс в отчаянии уставился на пустой лист бумаги. Он не мог думать ни о чем, кроме Сары Дарстон, чуть слышно дышавшей позади него. Некоторое время спустя он услышал, как она шевельнулась под одеялом.

— О чем вы думаете, Кристофер? — спросила она негромко.

— Я не в состоянии думать, ваша светлость. В этом-то и беда. У меня в голове все перемешалось. — Он отважился взглянуть на нее. Она лежала на боку, подперев голову правой рукой, и смотрела на него. — Я не понимаю, что делаю.