Роберт Харрис - Второй сон

Камера еще недавно казалась пустой, теперь же десять человек буквально заполонили ее. Шерифы принялись топать ногами, стряхивая грязь. Сквозь пробоину продолжал лить дождь.

Все молча смотрели, как епископ неторопливо прохаживается вдоль стен с факелом в руке, внимательно разглядывая рисунки. Наконец он остановился перед Фэйрфаксом, который с большим трудом, поборов многолетнюю привычку, удержался от того, чтобы преклонить колени и поцеловать епископский перстень. Вспомнился рассказ Шедуэлла о том, как епископ навещал его в тюрьме. Он наслаждался этим. Игрой со своими жертвами.

— Итак, Кристофер, — дружелюбным тоном произнес Поул, — как я вижу, колени преклонять вы не желаете. Доктор Шедуэлл, — он кивнул старому антиквару, который держался за окровавленную щеку, — давненько мы с вами не виделись. Капитан Хэнкок… Леди Дарстон… — Он поклонился. — Видите, я всех вас прекрасно знаю. — Он обвел жестом камеру. — Ну ладно. Что у нас тут, доктор Шедуэлл?

Шедуэлл оторвал руку от раны и, найдя в себе силы, вызывающе вздернул подбородок:

— Ковчег Моргенстерна, ваше преосвященство. Я долго верил в его существование, долго искал его и наконец нашел.

— Неужели это все? Не может быть!

— Есть еще одно помещение — а может, и не одно.

— Я только что выломал его дверь, ваше преосвященство, — сказал Хэнкок.

Капитан говорил непривычно почтительным тоном, будто епископ был купцом, с которым торгуются, и они могли договориться обо всем как мужчина с мужчиной. Он повернулся к колесу.

— Не трогайте! — приказал епископ, старший шериф направил на Хэнкока свой пистолет, и тот поспешно убрал руку. — Дальше никто из вас не пойдет. Вы и без того зашли слишком далеко! Я единолично осмотрю камеру и решу, что следует оттуда извлечь, после чего она будет опечатана и навсегда засыпана землей. Полагаю, мы возьмем на вооружение ваш метод, капитан, и пустим в ход взрывчатый порошок. После этого вы все предстанете перед судом в Эксетере по обвинению в ереси. И на сей раз, доктор Шедуэлл, снисхождения можете не ждать. — Он вполоборота повернулся и вскинул руку. — Где мистер Куик?

— Я здесь, ваше преосвященство, — отозвался тот из угла.

— Выйдите из тени, мистер Куик, и покажитесь своим друзьям.

Секретарь Шедуэлла неохотно выступил вперед. Он по-прежнему не смотрел никому в глаза. Епископ положил руку ему на плечо:

— Вы никогда не задавались вопросом, Шедуэлл, отчего этого искренне раскаявшегося грешника выпустили из тюрьмы всего через год, тогда как остальные члены вашего Общества отсидели по пять лет или даже больше?

Шедуэлл взирал на Куика с разочарованием и отвращением, как на предмет, который он выкопал из земли и поначалу посчитал ценным, между тем как тот оказался ничего не стоящим.

— Я скажу вам почему, — продолжил епископ. — В обмен на свободу он согласился присягнуть мне в верности и вернуться на путь истинный. Восемь лет он был моими глазами и ушами, рассказывая о вашей мерзостной и греховной одержимости.

Шедуэлл сверлил Куика взглядом. В груди у него сипело и клокотало. Он поднял дрожащую руку и снял свою шапочку. Потом откинул со лба волосы и продемонстрировал епископу букву «Е», выжженную на лбу. Поул слегка отшатнулся.

— Одержимость древними, как вы это называете, — символ, которой по вашему приказу навсегда выбит на моем челе, — ваш грех, ровно настолько же, насколько и мой. Разница в том, что я им горжусь. Мерзостная и греховная? Вы сохранили мои книги, ваше преосвященство, а мне сказали, что сожгли их. Вы лицемер.

— Что за непочтительный тон!

Старший шериф шагнул к Шедуэллу и замахнулся, чтобы нанести еще один удар, но епископ мановением руки остановил его:

— Знание не сжигают! Это спектакль для черни. Знание прячут и держат под рукой. В библиотеках Святой Церкви хранятся истины, которые вам и не снились, Шедуэлл. Нет, конечно же, я не стал жечь ваши книги, а отправил их на хранение старому товарищу. Думал, что ему можно доверять. Я ошибался. Но не важно. Куик любезно переслал мне копию письма, которое написал вам Лэйси. Я увидел его за два дня до вас. Я позволил вам приехать в Эксфорд в надежде, что вы приведете меня сюда. И вы меня привели. Думаете, вас могли отпустить под залог иначе как по моему указанию? Теперь я узнаю тайну этого места, а вы — нет. Ну и кто из нас оказался успешнее на научном поприще? — Епископ с улыбкой вскинул глаза к потолку. Сквозь брешь в бетоне сочилась тонкая струйка земли и воды. Он сделал знак старшему шерифу. — Схватите их и свяжите.

— Вы приказали убить отца Лэйси! — сказал Фэйрфакс. — Если нас будут судить, я изобличу вас как убийцу!

Епископ устремил на него презрительный взгляд:

— Я послал вас, чтобы похоронить Лэйси. Решил, что вы молодой честолюбивый болван, который сделает все, как ему велели. Выходит, вы совсем уж непроходимый болван, раз полагаете, что я дал бы добро на убийство священника.

— Это не было убийством, — подал голос Куик. — Да, я проследил за Лэйси от церкви до Чертова Кресла. Он увидел меня, побежал и упал. Все именно так и было. Клянусь! — Он с отчаянием в глазах посмотрел на Шедуэлла. — Мне очень жаль, Ник. Видит Бог, я всегда любил вас. Я умолял вас не уезжать из Уилтона. И никогда не считал…

Он осекся. Сверху донесся громкий рокот. Фэйрфакс решил, что это очередной раскат грома. Пол содрогнулся.

— Это оползень, — сказал Хэнкок.

Рокот стал громче. Все, что происходило дальше, выглядело каким-то замедленным. Епископ Поул посмотрел на расширяющуюся трещину и начал пятиться, не сводя глаз с потолка, завороженный зрелищем, потом развернулся и, протиснувшись между шерифами, ухватился за лестницу. В тот самый миг, когда он поставил ногу на первую перекладину, пол провалился, и он, не успев даже вскрикнуть, исчез из виду. А может, он кричал, но все заглушила ревущая лавина из грязи и бетона, которая неслась по камере, сметая все на своем пути. Фэйрфакс почувствовал, как что-то схватило его сзади и потащило прочь. Первыми у него на глазах ухнули в бездну шерифы, следом за ними — Хэнкок, Куик и Шедуэлл. Фэйрфакс, увлекаемый Сарой, повалился назад. Их швырнуло на металлическую дверь, которая распахнулась под тяжестью двух человек. Оба полетели через порог. Фэйрфакс с размаху приземлился на Сару. Горящий фитиль факела обжег его кожу. В следующее мгновение свод камеры, служившей святилищем, обрушился.

Казалось, над их головами проехал весь склон — с кошмарным оглушительным скрежетом, как при работе Божьих жерновов. И даже после того, как лавина сошла, наступившую тишину нарушали то приглушенный грохот, то звуки обвалов: под многотонным весом сошедшей земли схлопывались подземные карманы. Сара, лежавшая под Фэйрфаксом, не шевелилась. Он ждал, что крыша вот-вот просядет и раздавит их, и надеялся, что его тело смягчит удар для Сары. Лежа с закрытыми глазами, он пытался вспомнить текст покаянной молитвы, но никак не мог продвинуться дальше первой строчки «О Боже всемогущий, Отец наш всемилостивый, исполненный сострадания ко всем людям», которую без конца твердил про себя. Через минуту, когда грохот и сотрясения вроде бы прекратились, он открыл глаза. В воздухе висела плотная, как дым, пыль, вихрясь в оранжевом свете факела, который выпал у него из руки и лежал неподалеку.