Клэр Уитфилд - Падшие люди

– Ой, ради бога, миссис Ланкастер! Как вы себе это представляете? Будете ходить по Харли-стрит, упрашивая врачей сделать нелегальную операцию? Вы нас обоих поставите в опасное положение, и ради чего? Чтобы удовлетворить благородный порыв скучающей домохозяйки? Я сделаю вид, что этого разговора никогда не было. А теперь, прошу вас, заберите свою шляпу с моего стола.

Доктор Шивершев принялся что-то писать, игнорируя меня. Я не двигалась с места и капор со стола не взяла. Вцепилась в боковины кресла и закрыла глаза. Сидела так, наверное, целую вечность. Потом он кашлянул. Я подняла веки и увидела, что он смотрит на меня. Ноздри его раздувались.

– Так, миссис Ланкастер, хочу, чтобы вы поняли, – произнес доктор Шивершев, тыкая в мою сторону ручкой. – Наряду с группой своих коллег я иногда оказываю бесплатную медицинскую помощь: лечу заболевания кожи, деформации, врожденные дефекты, инфекции. За тем и приходил в тот церковный двор. Занимался там благотворительностью, да. Но для меня это не самоцель. Те люди – к несчастью для них – интересны мне в первую очередь с научной точки зрения. Миссис Ланкастер, я не Иисус Христос, хоть и иудей. Я – ученый. И вы, как никто другой, должны понимать образ мышления ученых – вы замужем за одним из них.

Он встал и принялся расхаживать туда-сюда позади своего стола. Я же будто приросла к креслу.

– Я не могу бросить ее на произвол судьбы.

– Можете. И бросите.

– Это мой долг.

– Миссис Ланкастер, ради бога, увольте меня от разглагольствований о христианском долге спасать людей от самих себя. Ваша одержимость – не более чем эгоистичная попытка потешить свое самолюбие при отсутствии настоящей цели.

Его слова меня разозлили. Я резко встала.

– Сэр, ваш покровительственный тон неуместен. Я веду речь не о Боге: Он дал ясно понять, что Ему нет дела до людских страданий. Я говорю о том, чтобы дать женщине шанс спасти саму себя. Вы же сами говорили про несчастных матерей, которые рожают несчастных детей в бедности. Так вот одна из них просит о помощи, готова принять трудное решение, мириться с его последствиями и нести всю полноту ответственности, а это куда больше, чем то, что когда-либо придется сделать отцу ее ребенка. Куда ей идти, этой женщине, доктор Шивершев? В Чесоточный парк? Вы помогли бы ей, если б нашли ее там?

Он по-прежнему стоял ко мне спиной, притворяясь, будто расставляет книги, но я знала, что он меня слышал. Наше прошлое, говорила Айлинг, существует лишь для того, чтобы напоминать нам о необходимости оставить его в прошлом. Только так можно освободиться от него. История Мейбл доктора Шивершева не растрогала, и тогда я поделилась с ним неприглядными подробностями собственной жизни. Рассказала, что мои родители не умирали от скарлатины и что я вообще понятия не имею, кто мой отец. Я родилась вне брака, моя мать тогда сама еще была ребенком. Рассказала, как мы с ней жили в убогой комнатушке в сырых трущобах Никола. Она занималась проституцией, и ее задушил один из клиентов. Мне самой с трудом верилось, что я произношу все это вслух. Впервые в жизни. Голос мой дрожал, словно я давилась словами.

– Доктор Шивершев, не стоит полагаться на удачу или на Господа Бога. Что станет с Мейбл, если я ей не помогу? Как я сама буду дальше жить, зная, что в моих силах было помочь ей? Для чего еще нужны научные знания? Разве не для того, чтобы с их помощью мы спасали друг друга, когда Всевышний обрекает нас на страдания?

Пыль в комнате улеглась. Через какое-то время доктор Шивершев пододвинул к себе листок бумаги, медленно подтащил, будто камень, и принялся что-то черкать на нем. Закончив писать, свернул листок и по столу пододвинул ко мне.

– Есть одна женщина, она улаживает подобные дела. Отдайте это своей подруге. Пусть идет по адресу и следует указаниям. Но это исключительно от вас. Мое имя не упоминайте. Я предупрежу, там будут ожидать женщину с рыжими волосами.

– Значит, вы все-таки помните Мейбл?

– Стоимость я указал. Полагаю, расходы вы возьмете на себя.

Я взяла сложенный листок, надела капор и направилась к выходу. Доктор Шивершев остался сидеть в кресле. Когда я была у самой двери, он сказал:

– Передайте подруге, что эта операция представляет опасность для ее жизни. И еще, миссис Ланкастер. Надеюсь, нет необходимости делать акцент на том, что вы не должны упоминать об этом мужу. Он не тот человек, которому я могу доверять. Предупреждаю: если мое имя всплывет, я уничтожу вас с помощью той информации, что вы о себе открыли.

– Доктор Шивершев, как вы, вероятно, уже убедились, я умею хранить секреты. Надеюсь, что и вы тоже. И я вас не осуждаю: я тоже не стала бы доверять своему мужу.

Выждав удобный момент, я встретилась с Мейбл и передала ей конверт. В нем лежали записка и деньги. Мои деньги. Расход такой суммы я никак не смогла бы объяснить Томасу.

Мейбл обвела взглядом лавку, проверяя, не наблюдает ли кто за ней, затем жестом попросила меня подождать. Убедившись, что на нее никто не смотрит, она вышла из-за прилавка и повела меня в темный угол в глубине магазина. Встала спиной к стене, чтобы видеть проход.

– Как я могу тебя отблагодарить? – шепотом спросила она. – Сделаю что угодно! Только скажи.

Я не представляла, о чем можно ее попросить, хотя желаний у меня была уйма. Я хотела повернуть время вспять и возвратиться в ту пору, когда Айлинг еще не покинула меня. Хотела схватить ее за руку и вместе с ней убежать. Хотела никогда не выходить замуж и по-прежнему работать медсестрой. Хотела попытать счастья и обратиться к Матроне Лакс, отдаться на ее милость, попросить помощи и совета. Теперь, задним числом, я понимаю, что она не отказала бы. Я хотела найти таких, как я сама. Но какое отношение все это имело к Мейбл? О какой услуге можно было бы ее попросить? Пожалуй, мне нужны новые перчатки, подумала я про себя.

– Мне ничего не нужно. У меня все есть. – Я сознавала, что это прозвучало как хвастовство, и надеялась, что у Мейбл не создалось впечатления, будто я пыталась еще больше унизить ее.

– Я отплачу, вот увидишь, – поклялась она. – А сейчас мне пора за прилавок. – Она шагнула от стены, и я инстинктивно схватила ее за руку. Как такое хрупкое миниатюрное создание сумеет пережить то, что ее ждет?

– Мейбл… знаешь, замужество – это не предел мечтаний, как полагают многие. В реальности это все равно что работать медсестрой… или исповедовать католичество, как я слышала. Удовольствия столько же.

Она смотрела на меня с озадаченностью во взгляде.

– Шутка, – сказала я.

– Ой, а я не поняла.

– Айлинг тоже так обычно говорила. Я не очень хорошо умею шутить.

– Да нет, я… Вообще-то, смешно. Тебе, должно быть, ужасно трудно после…